Эрван подумал о Старике, который сейчас, наверно, плавал по грязи в Конго.
– Он в отъезде. Завтра обязательно спрошу.
Проспект Мэн был забит. Может, остановиться в нескольких кварталах у Центрального комиссариата? Реквизировать машину – и вперед с сиреной? Нет, объясняться еще дольше.
– Одну секунду… – Он обратился к водителю. – Может, обгоните, наконец?
– А как, хотелось бы знать? Мне права дороги.
Эрван просунул свою карточку между двумя подголовниками:
– Если хочешь их сохранить, жми на педаль и не спи. Уж постарайся.
Ворча, мужик выехал на осевую, развернулся и рванул в обратную сторону – как ни странно, теперь в этом направлении машины шли свободно.
Эрван связался с Фавини:
– Ты в отделе?
– Собирался отправиться в дикие степи.
– Дождись меня. Я буду через пять минут.
– Держи карман! – ухмыльнулся шофер.
Эрван повесил трубку. Сейчас они ехали по улице Вожирар, но по-прежнему медленно.
– Езжайте на красный.
– Но…
– Я не буду повторять, черт!
Водитель пересек улицу Ренн под гудки со всех сторон. Эрван набрал номер Крипо – в таком темпе его ребятам и докладывать будет нечего, когда он доедет.
– Тут у меня кое-что интересное, хоть вроде и сбоку припеку, – заметил эльзасец.
– Что?
– Помнишь, я тебе о скульпторе говорил, Лартиге, лидере группы любителей «беспредела»?
– Смутно.
– Я проверял по нету и напал на его скульптуры. Советую зайти посмотреть.
– По чему?
– Я тебе ссылку прислал по Интернету, ты…
– Я сейчас в машине, расскажи сам.
– Это гигантские версии фетишей, о которых ты говорил.
– Минконди?
– Точно. Огромные такие фигуры, утыканные гвоздями и осколками. Ужасающие творения, которые продаются на вес золота.
Эрван не верил в прямую связь, вроде «Скульптор перешел на человеческую плоть», но это подтверждало ту цепочку, которая у него интуитивно сложилась: «беспределы», сообщество садомазо, Человек-гвоздь, теперешние убийства…
– Распечатай мне фотографии, я еду в контору. А о самом Лартиге ты что нашел?
– Он объявился в восьмидесятых годах, отучившись в Париже и в Риме. Не стал примыкать ни к одному из тогдашних течений вроде «Свободного фигуративного искусства», «Трансавангарда» и прочего, и целиком посвятил себя жесткой, грубой скульптуре, основанной на африканском искусстве. Этакий одинокий волк.
– В картотеке числится?
– На него даже ни одного протокола не заведено. С двадцати пяти лет зарабатывает состояния. Мастерские в Париже, Риме, Нью-Йорке. Громкие выставки. Живет на широкую ногу, но богемно. Типа ездит на велосипеде, пока личный шофер наводит блеск на «ягуар».
– А на «беспределах» неприятностей с полицией никогда не было?
– Они вроде слишком далеко не заходили, а без доказательств противного, хлестать себя по заднице у нас не возбраняется. А у тебя, как Шарко?
– Остывший след. Я тебе расскажу.
Когда машина вырулила наконец на набережную Орфевр, Эрван посмотрел на часы: 19:10. Общее совещание, и все снова отправятся на ночную пахоту… кроме него.
У него в половине девятого встреча с Софией в «Миммо», маленьком итальянском ресторанчике на улице Бланш. Не можешь сделать богато, сделай просто.
82
Он поднимался по лестницам управления, когда к нему кинулась молодая женщина: секретарша Фитусси, начальника бригады уголовного розыска.
– Он хочет срочно вас видеть, – прошептала она. – Прямо сейчас!
– Я могу хоть вещи оставить в кабинете, а?
– Нет. Вещи подождут. Он в бешенстве.
Эрван как раз дошел до этажа, где располагался дивизионный. В полусвете лестничной площадки вид у девушки был панический.
– Ведите.
Кабинет хозяина, самый большой в бригаде, знавал легендарных полицейских, но на Эрвана это особого впечатления не производило: независимо от обстановки, Фитусси был и оставался мудаком. Толстяк, сделавший карьеру за счет политических связей и повсюду видевший заговоры.
– Где вас носило, мать вашу?
– Ездил в Бретань. Поиск фактов в интересах истины.
– Не время языком мести: зачем ездили?
– Убийца Анн Симони подражает преступнику, содержавшемуся в спецбольнице в Финистере. Я должен был проверить эту сторону дела.
– И что?
– И ничего. Он умер три года назад. Никаких контактов с другими пациентами. В последнее время из заведения никто не сбегал и они сами никого не выпускали.
Фитусси встал и засунул руки в карманы. Размер его брюха невольно наводил на размышления: какой организм способен деформироваться до такой степени?
– Меня вызывают в прокуратуру. Сам префект. Меня вызывает Вальс. А вы себе катаетесь в Бретань? Мне сказали, что есть связь с дедовщиной, это правда?
– По всей видимости. Висса Савири, курсант школы пилотов, был убит таким же образом. Но состояние тела, в которое попал снаряд, не дает оснований для уверенных выводов. Единственное, что мы знаем точно: убийца оставил в брюшной полости пилота ногти и волосы жертвы с набережной.
– Это отвратительно.
– Нет, религиозно.
– Что?
– Не обращайте внимания.
– Нечего передо мной хвост распускать, Морван! Эти штучки могут нас вывести на убийцу?
– Нет. Но судебный медик снова нашел их в теле Анн Симони. Они могут вывести нас на следующую жертву.
Фитусси подошел к окну. Самый красивый вид из здания управления: широким планом Сена, набережные, дома восемнадцатого века. К несчастью, сейчас это зрелище напоминало скорее о вчерашнем трупе.
– Что еще?
– Не так уж много. Наш клиент не оставляет никаких следов. Производятся анализы гвоздей и осколков. Предположительно, они из Африки. Ждем и других результатов: острия, возможно, скрепляли ящики с органическими веществами или…
Толстый комиссар резко повернулся к Эрвану. На нем по-прежнему были очки «Рэй-Бан» – на этот раз с диоптриями, – которые придавали ему вид мафиозного подрядчика с Лазурного Берега.
– Кажется, вы не понимаете, Морван: у нас нет времени возиться с мушиными какашками. Такая въедливость хороша только для телесериалов. А чего-нибудь поконкретнее у вас нет? Свидетельских показаний? Подозреваемых? Тут земля под ногами горит, мать вашу!
