– Репортажи вызвали кучу звонков, но все пустое. Или психи, или помощники самозваные, ничего полезного.
– Ну и дерьмо…
Фитусси забегал по кабинету, как разжиревший медведь по слишком большой клетке. Эрван физически чувствовал, как утекают секунды. Он торопился к своим людям.
– Послушайте, – сблефовал он, чтобы побыстрее отделаться, – я вам обещаю результаты завтра утром.
– Очень надеюсь. Я должен что-то сказать прессе.
Эрван решил выдать полный набор благоглупостей:
– Состав группы увеличили: над делом теперь работают больше десяти человек. Научная лаборатория перешла на сверхурочный режим. Прошлое и окружение Анн Симони изучены и…
– С этой стороны никаких проблем нет?
– Какого рода проблем?
– Вы и сами знаете…
Он понял намек:
– Мой отец поддержал просьбу жертвы о досрочном освобождении и помог ей с реадаптацией, вот и все.
Фитусси посмотрел на него исподлобья, взгляд скользнул между оправой и бровями.
– Грегуар дал мне понять, что это дело, возможно, связано с расследованием, которое он вел в прошлом.
– Совершенно верно. Именно он арестовал преступника, которому подражает наш убийца.
– Того, которого содержали в Бретани?
– Да, Человек-гвоздь. Отец поймал его в самом начале своей карьеры, в семьдесят первом, в Заире.
Комиссар потер ладонью лоб, словно хотел одним махом сбросить весь груз неприятностей, который давил ему на мозги.
– Я в курсе той истории. Господи, это ж…
– Извините.
Мобильник Эрвана тренькнул. Эсэмэска. Не важно от кого: это звуковой сигнал его команды.
Сообщение было от Крипо: «Приходи. Срочно».
83
В машине, с ревущей сиреной мчащейся в направлении Двенадцатого округа, Эрван прочел первые сведения о Людовике Перно. Загадочные ногти и волосы заговорили: они принадлежали политическому экстремисту тридцати двух лет, дважды судимому, чьи генетические отпечатки хранились в базе.
Пока что информация о Перно была разрозненной и противоречивой. Крайне правый активист. Приговорен к одному году тюрьмы условно и к двум годам испытательного срока за участие в нападении на четырех студентов-гошистов в две тысячи втором в университетском кампусе Нантера. Затем, в следующем году, к трем годам реального срока за насилие, повлекшее непредумышленную смерть, по отношению к активистам Лиги защиты евреев и молодежной сионистской организации «Бейтар» во время произраильской демонстрации. После досрочного освобождения славный парень появляется вновь в две тысячи шестом во Французской Гвиане, во время сорвавшегося захвата заложников в аэропорту Кайенны креольскими бойцами. На этот раз по правильную сторону баррикад, если можно так выразиться: он был одним из десантников, раненных в ходе операции. Потом новое исчезновение. На сегодняшний день живет в Париже, по адресу: улица де ля Вут, сорок пять, недалеко от Венсенских ворот, без работы и без определенных доходов, не считая военной пенсии по инвалидности. Машины нет. Телефона нет. Никакого счета в банке и ни одной кредитки.
Вот человек, частицы которого были обнаружены в трупе Анн Симони. Эрван был почти уверен, что парень уже мертв, и не знал, что об этом думать. С какой стати срывать зло именно на нем?
Когда он проезжал ворота Берси, пришло еще одно сообщение от Крипо, оставшегося в управлении, – скорее, еще одно ядро, упавшее на их территорию. Фотопортрет подтверждал первое впечатление от Перно: профашистский молодчик с набором готовых клише. Жесткие, невыразительные черты лица, прямолинейные, как план атаки. Из тех типов, которые в будни одеваются в хаки, а по воскресеньям – в камуфляж.
Для проведения операции Эрван вызвал поддержку в лице Томази и его парней из бригады оперативного вмешательства. Он не питал к ним симпатий, но они были хорошо подготовлены к операциям по захвату. Возможно, Перно еще жив и замешан в убийствах совсем с другой стороны. Да и его жизнеописание располагало к осторожности. По сведениям Крипо, у него есть членская карточка Французской федерации стрельбы и как минимум пять видов огнестрельного оружия.
Они добрались до бульвара Суль и тут обнаружили, что улица де ля Вут односторонняя, – их GPS отказались работать. Они вернулись обратно, сделали огромный круг – и только для того, чтобы на другом конце магистрали уткнуться в очередной кирпич. Ну и дерьмо.
И речи быть не могло, чтобы включить сирену или двинуться против движения. После кучи маневров и переругивания по рации они проехали по бульвару Суль до перехода де ля Вут – простой лестницы, которая выходила на улицу того же названия.
Vamos. Пешком, в штатском, они спустились по лестнице.
Темнело. Тротуары были пусты. Универсальная отмычка. Эрван пропустил вперед членов команды с ощущением спокойной уверенности: Тонфа-крепыш, Сардинка – отменный стрелок, Одри – настоящая сандинистка…
Никакого консьержа, только список жильцов в рамке под стеклом, и первым номером – Людовик Перно, третий этаж, слева. Подкрепление из бригады оперативного вмешательства нашло второй вход – из внутреннего двора. Переговоры вполголоса в воняющем плесенью, мастикой и помойкой темном вестибюле.
– Томази, ты…
– Никаких имен во время операции.
Эрван вздохнул:
– Я поднимаюсь со своей командой, ты отвечаешь за первый этаж, окна во внутренний двор и крышу.
Томази не любил, когда ему отдавали приказы, но вроде не возражал против этого плана – в любом случае несложного. Не говоря ни слова, он протянул наушник Эрвану, тот с трудом закрепил его.
– Мы на одной частоте, – прошептал ковбой.
Розовый и выбритый, как молочный поросенок, он куда больше походил на пилотов из «Кэрверека», чем на сыскарей, населяющих Угро.
– Я скажу вам, когда мы окажемся наверху, – ответил Эрван, прислушиваясь к эху собственного голоса в коридоре.
Все вытащили оружие, и шорох отрываемой липучки прозвучал слишком громко в пустом вестибюле. Оперативники двинулись во двор, Эрван и его люди – к лестничной клетке, стараясь двигаться легче перышка.
На площадке третьего этажа он занял место во главе группы. Свет не зажигали. Половые доски ужасно скрипели. В темноте слева вырисовывались две двери.
Эрван включил фонарик, и ему показалось, что лампочка загорелась от его собственной энергии. Он весь кипел, сердце бухало, как гонг. В луче он прочел над звонком незнакомое имя. На другой двери имени не было вовсе. Он прислушался: ни малейшего шума. Он сделал всем понятный жест, адресованный его команде, и отступил, чтобы пробормотать в наушник:
– Мы на месте. Как вы?
– Мы о’кей. Есть движение внутри?
