– Имеет смысл переговорить об этом с твоим отцом, – заметил Крипо, словно ступая шаг в шаг за рассуждениями Эрвана. – Может, он его знал…
– Я этим займусь.
– После малышки Симони он…
– Говорю же, я возьму это на себя! – Он слишком раскричался. Эрван вернулся в кухню и сделал еще кофе. – Кто на обыске?
– Там Сардинка и Одри, но ты же помнишь, в каком состоянии квартира… Убийца все перевернул вверх дном. То ли искал что-то крайне ему нужное, то ли знал жертву и уничтожал все следы их знакомства.
Черная терпкая жидкость, и опять залпом.
– Что-то он мог и пропустить.
– Не очень верится, – вздохнул Крипо, – мы имеем дело с выдающимся умом.
– Правда? На этом все?
– Нет. В девять к нам прибудет Левантен. Хочет что-то показать, по поводу Анн Симони.
– Что?
– Он не уточнил.
Эрван повернулся к застекленной двери, открыл створку и вышел на балкон. Воздух был свежим, а вид такой, что дух захватывало. В свете нарождающегося дня картина возникала как фотография в ванночке с проявителем. Еще размытые детали, мягко колеблясь в прозрачных струях зари, мало-помалу набирали ясность.
– Ты посмотрел ссылки, которые я тебе послал? – не отставал Крипо.
– Какие?
– Скульптуры Иво Лартига.
– Не было времени.
– Да чем ты всю ночь занимался?
Он собирался ответить, когда ощутил щекочущее прикосновение к затылку. Он отпрыгнул в сторону, словно к нему притронулся скорпион. В дверном проеме стояла София: топ от Хлоэ и трусики с заниженной талией, полупрозрачные, обшитые кружевом из Кале. В мгновенном озарении Эрван вспомнил, откуда у него такие познания, – с подростковых времен, когда он мастурбировал на каталоги женского белья, украденные в больших магазинах.
Смесь целомудрия и подстрекательства к греху: как раз то, что он любил.
– Буду в конторе к девяти, – бросил он хриплым голосом.
Повесил трубку и заметил, что у него эрекция.
88
София хотела заняться любовью прямо на полу, но он отказался – то ли из смутных соображений приличия, то ли из уважения, то ли по вообще непонятным причинам. Они устроились в спальне. На этот раз он все осознавал и был спокойней, но по-прежнему в полной силе. Все прошло без шума и взрывов, хотя он каждую секунду ждал, что на его голову обрушатся раскаты грома, божественные проклятия и высшие кары…
Полчаса спустя они оказались ровно в том же месте, что и в момент, когда его отвлекли от телефона.
– Еще кофе? – предложила она, заходя за стойку.
– Нет, спасибо. Я уже выпил две чашки. – Он глянул на часы. – Мне пора бежать.
– Только не разыгрывай передо мной важного сурового копа! – засмеялась она.
– Нет, не в том дело. Я…
София подошла к нему с чашкой в руке. Ее духи перебивали запах кофе. Загадочный метаболизм женщины, которая всегда оставляет за собой сладковатый чарующий след.
– Что касается нас с тобой, – пробормотал он, – я…
– Стоп. Лучше я скажу, пока ты не наговорил глупостей.
Он смущенно развел руками. Рубашка на нем болталась. Он стоял по-прежнему в трусах, босиком на полу.
– Я могла бы сказать, что вчера выпила лишнего и сожалею. Но все совсем наоборот: я выпила, чтобы осмелиться сделать то, чего, к сожалению, не сделала раньше. Улавливаешь?
– Думаю, да.
– А теперь возвращайся к себе и подумай. Для меня это серьезно. Надеюсь, что я для тебя – не девушка на одну ночь.
Он не смог сдержать улыбку:
– Да уж, ты точно не one-night stand.
[117]
– Тогда поцелуй меня.
Говоря это, она поставила чашку и схватила его за полы рубашки. У Эрвана мелькнула картина: его собственное сердце, трепещущий орган, обмазанный медом, на шампуре над огнем.
Он перевел дыхание, как астматик на грани обморока.
– Для меня, – рискнул он, – ты девушка на все ночи.
Она снова засмеялась, тем горловым голосом, каким поют итальянские песни:
– Не перестарайся.
– Я просто хотел сказать…
– Позже, а теперь брысь: иди ловить своих убийц.
Он подчинился. Спальня. Брюки. Пиджак. Она стояла у него за спиной, скрестив руки на груди. Он почувствовал, что должен оправдаться:
– Схожу домой принять душ. Мне нужно… собрать себя в кучу.
Она положила руку на его член:
– Не забудь ничего в процессе сборки.
Изысканное очарование аристократии: она могла произнести любую непристойность, позволить себе любой жест – каждое ее действие всегда было элегантным и утонченным. Оно проникало в реальность так же естественно, как листики чая в кипящую воду.
– А Лоик?
Вопрос вырвался у него, когда он убирал мобильник в карман и закреплял кобуру. Он ему еще не перезвонил.
– Лоик – это мое дело.
– Он еще и мой брат.
– Думаю, в одном мы с тобой согласны: не надо пока ничего ему говорить.
Он кивнул, надевая пиджак.
– Я в этом деле рискую больше, чем ты, – добавила она. – Если он узнает, что произошло сегодня ночью, его позиция в суде станет куда сильнее.
– Адюльтер против опеки, мяч в центре поля.
– Именно.
Он вышел из спальни и двинулся по коридору. Она бесшумно следовала за ним, точно кошка, идеально вписавшаяся в свою экосистему.
– Я хотела поговорить с тобой еще об одной вещи, – сказала она в прихожей. – Но вечером времени не хватило.
– О чем?
– Моя адвокатесса сейчас занимается оценкой нашего имущества, для развода.
– У вас ведь раздельная собственность, верно?
– Нет. В начале нашей совместной жизни была…
– Большая любовь?
– Да… Мы хотели объединить все, чем владели. А главное – позлить отцов.
Он почувствовал укол внутри живота. Он всегда ревновал к брату, но сегодня ему казалось, что он имеет на это право. Просто боль стала еще острее и определенней.
– Она запросила документы, чтобы определить размер состояния Лоика. И обнаружила странную штуку: твой отец уже распорядился о порядке наследования.
– В этом нет ничего удивительного.
– Он предполагает оставить Лоику всю свою долю в «Колтано». А вы с сестрой разделите остальное имущество.
