Куда подевался Сержант? Она больше не слышала его шагов, – казалось, их поглотили сумерки. Коротая ожидание, она прикурила новую сигарету.
Гаэль до сих пор не видела своего лечащего врача, но днем пересеклась с несколькими соседями по этажу. Параноидальная дама, подозревавшая своего психиатра в том, что тот облучает ее волнами, разрушающими яичники, старик, которым владела навязчивая идея, что одна из аллей больничного сада названа его именем, еще один, требующий, чтобы ему провели сканирование мозга и пересчитали его извилины… Рутина.
Вдруг потолочные светильники погасли. Гаэль машинально бросила взгляд на запястье. Никаких часов. Наверняка время отбоя. Ее глаза привыкли к темноте. Нигде ни звука, ни ощущения чьего-то присутствия.
Да где же Сержант?
Она отбросила сигарету и решила отправиться на поиски.
110
Эрван приказал Крипо поехать переодеться. Разозлившись, тот встал в позу и посоветовал шефу отправляться на вечеринку к Лартигу в одиночку. Как тот пожелает: эльзасцу вполне есть чем заняться до самого утра, если не расшифровкой разговоров, так всем прочим (Эрван поручил ему раздобыть медицинскую карту Редлиха). Теперь, стоя в очереди, выстроившейся вдоль железной дороги, чтобы попасть на виллу дю Бель-Эр, он мог оценить, от какого нелепого и смешного положения избавил своего помощника: дресс-код данного собрания не имел ничего общего с паясничаньем под маркиза.
Обнаженный мужчина был выкрашен черной краской до самой шеи и увенчан головой волка в стиле Зорро. На другом был латексный плащ и чудовищное ожерелье из пробитых гвоздями собак. Некое создание, не мужчина и не женщина, в туфлях на платформе, поверх алого боди облачилось в розовую пачку. И это дефиле растянулось под платанами небольшого палисадника. Казалось, собравшаяся фауна дожидается поезда, чтобы отбыть в ужасающий иной мир.
Самое сильное впечатление производила тишина. Ночные создания не обменивались ни словом, ни смешком. Конечно, они следовали указаниям: никоим образом не беспокоить соседей.
Подошла очередь Эрвана.
– Тебе плохо объяснили: ты не можешь войти в такой одежде.
В наморднике и с проволочной накладкой на левом глазу, физиономист был лысым обритым толстяком, одетым в простой корсет, усиленный титановыми или углеродными вставками. В похожий и на доспехи, и на бюстгальтер от Репетто нагрудник были вставлены трубки для переливания крови.
– Я переодет, – возразил Эрван.
– В кого?
– В полицейского.
– Очень смешно.
Эрван откинул полу пиджака и продемонстрировал пистолет в штампованной кобуре:
– Значок показать?
Колебание. Эрван поднажал:
– Я друг Иво. Можешь проверить.
Привратнику было начхать, приятель он Иво, полицейский или якудза. Его занимал только костюм. В конце концов он решил, что молчаливый крепыш со стрижкой ежиком вполне сойдет. Вход бесплатный: для хозяина прием гостей – удовольствие.
Мастерская преобразилась. Скульптуры исчезли или были прикрыты темной тканью. Их место заняла фантастическая толпа: люди, появившиеся из белой горячки в последней стадии, дергались в ритме вспышек стробоскопа. Глухое биение, ощущавшееся снаружи, здесь превратилось в завывания железа и света, индустриальную музыку, исполняемую под пытками гигантскими станками.
Латекс был сам по себе востребованным трендом. Некоторые довольствовались одним аксессуаром, другие были затянуты целиком, включая голову, как для полномасштабной эпиляции. Они выставляли себя напоказ во всей красе, бесполые и безликие, извиваясь под музыку, как раскаленные органы. Имелись и военные: нацисты, Фидели Кастро, красные кхмеры. Символы геноцида, пыток, массовых убийств, они вытанцовывали гусиным шагом под усилителями, которые изрыгали высокие ноты и басы, заставлявшие содрогаться даже ваш костный мозг.
Эрван отметил и приверженцев медицинского фетишизма, к которым относилась Анн Симони. Медсестры, не очень многочисленные (слишком пошло), уступали место калекам, перетянутым ремнями, различным Мсье Бетадинам, обнаженным и выкрашенным охрой с головы до ног, или Мадемуазель Гаррота, перевязанным, как ростбиф, резиновыми шнурами. В меньшинстве пребывали представители садомазо, демонстрирующие сцены подчинения или доминирования: суровые мужчины, с мундштуками, в костюмах нотариусов, и денди-опиоманы девятнадцатого века, в домашних халатах, передвигались на четвереньках, а их вели на поводке и подгоняли хлыстом девицы из мира животных – лохматые собаки, леопарды с длинными хвостами, шелковистые пантеры…
Прокладывая себе дорогу, Эрван замечал и новые веяния, новые разновидности бреда: запеленутые мумии, смирительные рубашки, моряки по типу «Керель из Бреста», монашки в виниле… Не считая грудей, языков, проколотых физиономий, плеч или ляжек с насечками. Что до татуировок, подтекст нынешнего собрания был написан на шее, бедре, руках, горле…
Это было не садомазо. И не групповуха. И даже не просто веселая вечеринка – алкоголь и наркотики были запрещены, объявления об этом попадались на каждом шагу, а буфеты предлагали строго вегетарианские блюда. Речь шла о собрании инопланетян, в котором была – и Эрвану пришлось это признать – странная красота.
Во втором зале, не менее людном, с потолка свисали мясницкие крюки. На крюках висели тела. Человеческие существа, вполне живые, расположенные горизонтально, спокойно парили над всеобщим хаосом: их плоть растягивали гигантские крючья. На танцполе плясали, орали, толкались в неистовом пого.
[129]
Визги гитары смешивались со звуком сверл и грохотом басов. Изрыгающие огонь умельцы пользовались особым успехом, вызывая дружные возгласы при каждом извержении.
Эрван нашел темный коридор, освещаемый только видеоэкранами, показывающими всякие ужасы. Молодой женщине плоскогубцами выдирали зубы. Прекрасного подростка свежевали живьем. Хирургические операции крупным планом под ярким светом. Невозможно определить, имитация это или реальность.
Новый зал. Смена атмосферы. Больше ни музыки, ни вспышек: комната обустроена согласно принципам японской архитектуры – дерево, и только дерево, без единого гвоздя и цемента. Эрван догадался, что Лартиг открыл гостям двери в собственные апартаменты.
Он протолкался вперед, чтобы насладиться зрелищем: японка, голая и пухленькая, извивалась со стонами, изображая гусеницу, заключенную в шелковый кокон; господин заканчивал с бесконечной осторожностью связывать ее. Почувствовав, что подступает эрекция, Эрван срочно убрался. Этот вечер вне всяких норм мало-помалу начал оказывать на него гипнотическое воздействие. Потный, возбужденный, он был словно взведенное оружие в руках ребенка. В любой момент могло случиться непредвиденное.
С точки зрения расследования он попусту теряет здесь время. На что он надеется? Найти нового Человека-гвоздя среди этих придурков?
