– Тот старый педик не спас тебя.
– Не говори о нем так!
Морван сделал извиняющийся жест:
– Я хочу сказать, что ты остался уязвим. Тот брак был способом прикрыть твои тылы и передать тебе мое наследие.
– Решая за меня, как мне жить?
– Сделать так, чтобы ты встретился с Софией, было хорошей идеей; доказательство – что ты в нее влюбился. Она была… идеальной.
– Это ты так решил?
– Ты был счастлив с ней.
– Вы с ее отцом за кого себя принимаете? За богов?
– Какое это сейчас имеет значение? Вы ведь разводитесь, верно? И у меня даже нет больше акций «Колтано»…
Руку Лоика сотрясала дрожь. Вероятность случайно вылетевшей пули становилась все весомее.
– Ты так просто не выкрутишься. Не в этот раз!
С беззаботным видом Морван придвинулся ближе. Ребром ладони он нанес удар по руке с пистолетом. Лоик заорал. Морван целился в запястный канал и срединный нерв: парню будет больно держать ручку еще много дней. Девятимиллиметровый отлетел в другой конец комнаты. Морван схватил Лоика за горло и заставил встать:
– Слушай меня хорошенько, мальчик мой. С самого твоего рождения я защищаю тебя, и прежде всего от тебя самого. Что до Софии, она всегда смотрела на жизнь через стекло «мерседеса». Вы ничего не знаете, вам никогда не приходилось бороться, чтобы заполучить хоть что-то, поэтому уже поздновато учить меня жизни или изображать из себя крутого.
Он позволил сыну упасть обратно в кресло. Лоик скорчился там, потирая запястье:
– Я мог бы покончить с собой, убить Софию и детей.
– Сначала научись обращаться с оружием. – Морван подобрал пистолет: тот все еще стоял на предохранителе и никакого патрона в дуле не было. – Постараемся забыть обо всем, – продолжил он примирительным тоном. – С завтрашнего дня нужно начать скупать. Просто участвуй в торгах и получи…
– Ты не понял? – закричал Лоик. – Начхать мне на твои паршивые акции! За час я зарабатываю больше, чем приносят за день все твои рудники, вместе взятые. У тебя подход рабовладельца, давным-давно устаревший! Можно делать бабло, не проливая крови и не загоняя поколение за поколением под землю, чтоб они там подыхали. Хренов колониальный фашист!
Морван выслушал обличительную речь. Возможно, сын и прав. Возможно, он принадлежит к другой эпохе. Но Лоик не настолько глуп, чтобы не знать, что за биржей и финансовыми операциями всегда стояли пот, кровь и слезы.
– Уймись, – бросил он, как велят малышу заниматься тем, что ему больше подходит по возрасту. – Страницу с «Колтано» уже перевернули. И ваше наследство никогда не объединится, раз уж вы разводитесь. Все плохо, что плохо заканчивается.
Лоик встал и потянулся, – казалось, он уже забыл и про свой гнев, и про пистолет, и про угрозы. Бедный ребенок, бьющий все рекорды безответственности.
– Это могло бы стать твоей эпитафией, – все же издевательски заметил он.
– Когда наконец вы хоть на день прекратите меня судить?
Лоик схватил вечернюю «Монд», валявшуюся на столе, и швырнул ее в лицо отцу. Первая полоса была посвящена перестрелке в Локиреке и героизму Грегуара Морвана.
– Ты все для этого делаешь, да?
Старик едва не отвесил сыну новую пощечину, но увидел, как стреляет в Эрвана, и ему стало по-настоящему тошно.
Он засунул пистолет за пояс на спине и надел пиджак.
– Иди поспи и проверь завтра утром наши счета. Я позвоню.
– Да пошел ты…
На улице Морван глубоко вдохнул парижский воздух – выхлопные газы, запахи влажного асфальта, испарения бензина. Его собственный вариант свежего воздуха. Набрал номер Карла, чтобы узнать, все ли в порядке с Гаэль.
Он испытывал мощное желание заснуть и больше не просыпаться.
135
У Эрвана был только один общий пунктик с больницей: расписание. Завтрак в 6:00, перевязка в 7:00: без проблем. Он дождался, пока не заработают административные службы, чтобы дать подписку, снимающую с медицинского центра всякую ответственность за его здоровье после того, как он их покинет.
Накануне один из офицеров управления подогнал его машину, и, несмотря на повязку, стягивающую живот, вести он мог без труда. В 8:30 он уже ехал по Госпитальному бульвару в направлении вокзала Аустерлиц.
Столь быстрым восстановлением физической формы он был обязан вовсе не передышке, а исключительно Софии. Те минуты, которые они провели вместе накануне, были, как говорят специалисты по бриллиантам, «flawless» – «безупречны». Они занимались любовью в его постели, и каждое движение вырывало у него стон боли. От этого он испытал сильнейший оргазм – возможно, тот, которого ждал всю жизнь. Оргазм янсениста, который не может испытывать наслаждение без его младшей сестры – боли от наказания.
После ухода Софии, около полуночи, он не мог заснуть. Погрузился в отчеты о процессе и читал их всю ночь. Но почти ничего не вычитал. Зато сейчас он чувствовал себя очищенным, словно лихорадочное возбуждение выскоблило его добела.
Он ехал по набережной Монтебелло, когда позвонил Крипо.
– На каком вы этапе? – спросил Эрван, не дав тому рта открыть.
– Ни черта не нашли. Никаких стыковок, ни одной конкретной связи между нашими клиентами и убийствами.
– Поточнее, пожалуйста.
– В каждом убийстве мог быть замешан один из подозреваемых: у него нет алиби. Но на этом точка. Ди Греко мог оказаться на берегу, чтобы расправиться с Виссой Савири в ночь седьмого сентября, но мог и отправиться на рыбалку. Лартиг был один одиннадцатого сентября, но это не значит, что он был под мостом Арколь. Редлих знал Перно, но никто его не видел на улице де ля Вут. И так далее.
– Вещественные доказательства?
– Обыски в мастерской Лартига и на барже Редлиха ничего не дали.
Набережная Августинцев. Набережная Конти. Набережная Малаке. Он и не глянул в сторону управления – на том берегу Сены, – откуда с ним разговаривал Крипо.
– А у тебя с Ирисуангой?
– Китайская стена. И его квартира, и галерея под защитой дипломатического иммунитета. Он, конечно, был в воскресенье на той вечеринке у Лартига, но во сколько он ушел? Загадка.
– Это все?
Крипо повысил голос, что было на него не похоже:
– «Это все»? Я только что объяснил тебе, что мы, возможно, сели в лужу, что твой отец прикончил трех психов, из которых ни один не был Человеком-гвоздем, что настоящий убийца все еще где-то гуляет, а ты спрашиваешь меня, все это или не все? На тебя не напасешься, когда ты ищешь, в какое дерьмо еще вляпаться.
Эрван не ответил: новые факты странным образом подтверждали то, что он извлек из чтения отчетов по процессу. Он забил себе голову выдержками из свидетельских показаний, потусторонними ответами Фарабо, речами адвокатов, но ничего важного не узнал.
