Старик поставил рюмку на другой поднос (он никогда не прикасался к алкоголю) и ответил наконец на вопрос, который Эрван так и не задал:
– Скажу тебе, зачем мы здесь. – Он подмигнул. – Чтобы проследить за вашим наследством.
I. Морваны. Отец и сын
1
– Олланд просто мудло, пидор с яйцами всмятку! – гремел Морван. – Черт побери, когда наконец в этой стране у президента будет член, а не веник?
Спустя три дня Эрван ужинал у родителей на авеню Мессины, в огромной квартире, обставленной из Фонда национального хранилища мебели. Пресловутые воскресные трапезы, которые не пропускал ни один член семейства – не ради удовольствия, но из чувства долга.
– Он с собственным компьютером совладать не в состоянии, а ему вручают ключи от страны? И чего от него ждать? Французы натуральные недоумки, и в каком-то смысле они имеют что заслуживают!
Эрван вздохнул. Святейший гнев Падре по воскресеньям был обязательным блюдом, как и то, что готовила мать из тофу и киноа.
На самом деле эти обличительные речи служили только вывеской. Вот уже лет сорок Старик обслуживал власть, какой бы она ни была, без малейших душевных терзаний. Его любимой присказкой было: «Засову плевать на то, что за дверью».
– Еще немножко табуле? – предложила Мэгги, наклоняясь к Эрвану.
– Мне хватит, спасибо.
По крайней мере, пока Старик громил правительство, он не оскорблял мать. И пока его гнев не перерастал в семейную свару, все были довольны. Эрван знавал и другие времена, когда Грегуар выкладывал свой ствол на обеденный стол или грозился выбросить жену в окно, если та не сменит морду лица.
Он оглядел сотрапезников: весь клан в сборе. Гаэль, младшенькая, двадцати девяти лет, рассылала СМС. Лоик, его младший брат, тридцати шести лет, дремал над тарелкой. В конце стола – его дети, Мила и Лоренцо, пяти и семи лет, благовоспитанные и тихие. Пустой стул принадлежал Мэгги, которая продолжала ревностно обслуживать свое племя.
Иллюзия была полной: респектабельная буржуазная семья, традиционно собравшаяся вместе, как каждое воскресенье. Изнанка выглядела менее привлекательно. Лоик, бывший алкоголик, а на сегодняшний день финансист-миллионер, пристрастился к кокаину и искал спасения в буддизме. Гаэль хотела сниматься в кино и спала со всеми подряд, чтобы «продвинуть свою карьеру». Что до Мэгги, бывшей хиппи и фанатичной матери, она всю жизнь сносила тумаки мужа, никогда не жалуясь и не решаясь развестись.
– Когда же страна двинется вперед? – ораторствовал Морван, не прикасаясь к своей тарелке. – Где те меры, которые призваны оживить Францию? Ничего, ни черта, одно только сотрясение воздуха! Все те же обещания, все та же дурь…
Эрван покачал головой: он надеялся, что эта тирада завершится десертом. Морван был ключевой фигурой данной ассамблеи. Шестидесятисемилетний колосс, наделенный бычьей силой и железным здоровьем, он долгое время в информированных кругах считался лучшим полицейским Франции. И самым неболтливым.
Самоучка, отчаянный гошист, после событий шестьдесят восьмого года он был сослан в Африку. Казалось, его карьера погибла в зародыше, но в Заире он умудрился один и без всякой помощи задержать серийного убийцу по прозвищу Человек-гвоздь, который охотился на представителей белой общины одного из шахтерских городов Катанги. Морван вернулся во Францию в ореоле славы. Он рванул по служебной лестнице, перескакивая ступеньки при Жискаре, и добился окончательного триумфа при Миттеране. Будучи комиссаром уголовной полиции, он осуществлял тайные операции для Дядюшки – такое прозвище получил президент – и постепенно вошел в ранг неприкасаемых. «У меня ни друзей, ни связей, – говаривал он, – зато много-много досье».
Эрван никогда не пытался разузнать о делах отца, но не питал никаких иллюзий относительно его тайной деятельности. Морван убивал, крал, мошенничал, шпионил, шантажировал – и все в интересах Республики. Это его более-менее отличало от обычного уголовника.
Возведенный в ранг префекта, когда к власти пришел Ширак, он продолжил выполнять свои прежние обязанности на одном из этажей здания на площади Бово.
[15]
Кто ж меняет команду, которая выигрывает. Саркози оставил его на месте, и хотя Морван давным-давно достиг пенсионного возраста, при Олланде он все еще был там, теперь уже в роли советника министра внутренних дел, хотя и не числился ни в одном штатном расписании. Прозванный когда-то Левым Паскуа, он походил сегодня на один из тех лежащих под землей старых снарядов, которые категорически не рекомендуется трогать – вдруг взорвется.
Внезапно Эрван осознал, что тревожный звоночек уже прозвенел.
– Чертова шлюха, и ты называешь это жратвой?
Струйка холодного пота пробежала по позвоночнику. Ругань отца обладала властью мгновенно переносить его в детство. Он уже дрожал. Сердце билось где-то в горле.
– Папа, замолчи!
Морван что-то пробурчал себе под нос. Эрван оглядел сотрапезников: Лоик пребывал в полудреме, Гаэль настукивала на клавиатуре мобильника, дети уткнулись в свои тарелки. Даже Мэгги продолжала подавать с безразличным видом.
– Могла бы и отложить телефон, – бросил патриарх, обращаясь к Гаэль. – Мы за столом.
Молодая женщина и головы не подняла. У нее был профиль примерной школьницы под копной светлых, почти белых волос. Овальное лицо, высокие скулы, неестественно бледная кожа. Как и Лоик, она унаследовала былую красоту матери. Гаэль носила одежду лучших марок, сногсшибательно дорогую, но с той рассеянной небрежностью, которая граничит с пофигизмом.
– Эй, я к тебе обращаюсь!
– Что?
– Ты могла бы больше ценить те моменты, когда мы собираемся вместе, и…
– Это по работе.
– В воскресенье?
– Ты ничего не понимаешь в том, чем я занимаюсь.
– Будь уверена, опыта в шоу-бизнесе у меня побольше, чем у тебя!
Она презрительно повторила вышедшую из моды формулировку:
– Шоу-бизнес!
– Эти твои актеры с продюсерами – они все сексуально озабоченные шлюхи и…
– Дорогой, не при детях!
С шокированным видом Мэгги водила по столу щеткой, чтобы собрать крошки.
– Я больше не хочу, – бросила Гаэль, отодвигая свой стул.
– Не смей выходить из-за стола!
Она встала, не ответив. Бояться ей было нечего: Морван никогда не поднимал руку на детей. Ругательства и тумаки приберегались для их матери.
– Гаэль, я тебя предупреждаю…
Она показала ему вытянутый средний палец и исчезла. Лоик, с полуприкрытыми глазами, беззвучно рассмеялся, будто смотрел сквозь затемненное стекло. Мэгги ушла на кухню. Малыши, по-прежнему бессловесные, казалось, были заинтригованы загадочным жестом.
