Заодно подсчитал: отец звонил ему за ночь восемь раз.
Одна отдушина. Он запустил руку в бардачок. Калька и белый порошок. Прямо на приборной панели он провел три дорожки и занюхал их, не переводя дыхания. Его скрутила судорога, голова ударилась о подголовник.
На этот раз пробрало.
66
На обратном пути Гаэль не сказала ни слова. Эрван вел молча. Клуб «держи язык за зубами» или что-то в этом роде. Пока накручивались километры, он раз за разом принимал анальгетики – и чтобы унять боль, и чтобы унять гнев. На заднем сиденье Гаэль, завернувшись в плед, нацеливала свое молчание ему в затылок, как оружие.
От нее несло бойней, кровью животных и экскрементами, но он не решался проветрить из боязни, что она простудится. А еще от нее несло ненавистью и распутством, хотя это чувствовалось не сразу – сам слой был более плотным, застарелым, как фундамент, объясняющий все остальное.
Оказавшись у сестры дома, он прежде всего затолкал ее под душ и пообещал, что заслуженную выволочку она получит, как только выйдет из ванной. Теперь он слушал, как струи воды бьются о кафель, и гнев его понемногу утихал.
Кока-кола. Мобильник. Наконец-то он мог связаться со своей командой.
Сначала Тонфа, по-прежнему сидевший в Институте судебной медицины на вскрытии. И работы у Рибуаза до завтрашнего утра, учитывая количество гвоздей и осколков, которыми нашпиговано тело.
– Они нашли ногти, волосы?
– Нет еще. Сначала они должны провести полный внешний осмотр и только потом начнут обследовать брюшную полость.
Эрван не собирался учить медэксперта его делу. Впрочем, он все меньше и меньше верил в возможность вовремя выяснить имя следующей жертвы. Если они и обнаружат органические фрагменты, это будут фрагменты трупа.
Первые полученные данные подтверждали полное совпадение деталей преступления со способом действий Человека-гвоздя. Убийца обрил голову Анн Симони, оставив только несколько прядей, без сомнения, чтобы можно было установить связь между находками под ребрами Виссы и волосами новой жертвы. Чтобы активировать свой фетиш, он использовал гвозди, стеклянные и металлические элементы, волокна, истинную природу которых еще предстояло определить. Он вонзил два осколка зеркала в глазные орбиты и изъял органы – аутопсия вскоре уточнит, какие именно. Рибуаз также подтвердил изнасилование с помощью режущего предмета – и, без сомнения, с двусторонними лезвиями. Молодая женщина еще при жизни испытала на себе все чудовищные измышления своего палача. Время ее смерти с точностью установить не удалось. Кровоизлияние, субдуральная гематома или сердечный приступ, но ее сердце перестало биться во время истязаний.
– После смерти членовредительство продолжалось?
– По всей видимости, да, и довольно долго. Многие раны не кровоточили.
– Сколько всего ран?
Тонфа присвистнул. Физическая масса жертвы позволила убийце зверствовать с размахом. Так набитая боксерская груша никогда не отклоняется от своей оси.
– Сотни, сконцентрированные на манер… кустов. Соцветия гвоздей. По словам Рибуаза, когда их вбивали, даже кости треснули. Весь скелет превратился в крошево. А мышцы, нервы, вены и артерии – все разодрано. Настоящая бойня.
– А относительно орудий Рибуаз ничего не может сказать?
– Он только констатировал, что железо ржавое, а стекло старое. Исключительно винтаж.
– Ты их уже отправил в идентификацию?
– Первая порция уже у них для анализа ДНК, как ты велел.
– Гениталии были изъяты?
– Вроде бы да. На месте полового органа зияющая дыра.
– Но Рибуаз уверен, что изнасилование имело место?
– Без сомнений. Он прошел через заднюю дверь: ректальные ткани в ошметках.
Сексуальный след на сегодняшний день был единственным отличием от образа действий в семидесятых годах. Возможно, именно благодаря этому расхождению убийца себя разоблачит…
– Ну, радость моя, – закончил Эрван жизнерадостно, чтобы подбодрить Тонфа, – мужайся! Увидимся завтра утром в бюро. Надеюсь, Рибуаз к тому времени закончит.
– О’кей, шеф.
Новый номер: Одри.
– Пока ничего, – подвела итог Белесая Моль. – Рестораны, магазинчики – на рассвете все закрыто. Одна надежда была на «Ситадин», у них там портье…
– Что за «Ситадин»?
– Аппарт-отель для заезжих бизнесменов. Но никто ничего не видел.
– Говорила с патрулями, которые дежурили в ту ночь?
– Конечно. Пока дохлый номер. Но мне еще осталось опросить нескольких парней.
Эрван глянул на часы: три ночи. Он решил передать ей ту часть, которую оставил для себя: все, что касалось Сены.
– Позвони в речную и скажи, пусть проверят у себя.
– А ты не сделал?
– Позвони им и закрой тему.
– Ладно, – не стала она вредничать.
– А потом поспи, сколько сможешь. Встречаемся в девять у станка.
– Сержант звонил много раз.
– Кто?
– Капитан Сержант. Тот, кто проводил первичный осмотр.
– И что?
– Фитусси велел ему присоединиться к нам.
Никакой возможности и дальше не подпускать парня к делу. Эрван сталкивался время от времени с молодым полицейским в коридорах: робкий новичок с забитым видом.
– Ты его знаешь?
– Не особо.
– И что о нем думаешь?
– Тихоня, но трудяга.
– Пусть приходит на летучку. Поможет тебе с опросом, или кинем его на расшифровку разговоров.
Он отсоединился и на одном дыхании позвонил заодно и Сардинке. Эрван был удивлен его результатами: тот уже опросил коллег Анн Симони по работе в управлении, определил ее нынешних приятелей и нашел тех, кто остался в бурном прошлом. А еще он добыл из архивов ее дело.
– Начни с бэкграунда.
– Родилась в восемьдесят шестом в Монтелимаре, отец неизвестен, мать из Квебека; мать исчезла сразу после ее рождения. Приюты, детские центры, приемные семьи. Очень быстро пошла по кривой дорожке. Кражи, драки, наркотики. И в то же время училась хорошо. Степень бакалавра по литературе. В следующий раз она обнаруживается уже в СБИ.
[110]
Первый приговор после ее совершеннолетия – четыре месяца условно…
– Причина?
– Участвовала в демонстрации антиглобалистов и кому-то врезала. Потом два года тишина. Ни работы, ни прочего. Дальше ее пару раз задерживают за приставания и хранение героина. Стандартный случай: проституция ради дозы. В 2006-м – вооруженное ограбление, и она гремит на нары сразу на семь лет.
