Свищевски последовал приказу и еще с минуту судорожно хватал воздух открытым ртом.
– Что вы ему налили? – поинтересовался Берт. Фельдшер молча вытаращил глаза.
– Спирту, – ответил доктор, собирая инструменты. – Продезинфицировать ранки.
– Ж-ж-жестокая… – произнес юноша, падая обратно на диван. – А я… все равно у-умру…
– Не сегодня, – сказал Теодор.
– Алкоголь практически не употребляет, – припомнил досье Дэвид.
– Бедняга, – подытожил Руперт, и они оставили Свищевски спать под аккомпанемент набирающих силу пассажей Сверло-Коптищева.
– А револьвер я у него забрал, – сообщил Ян по пути.
– У него еще и револьвер был? – поразилась Каролина.
– Да, но заряжен холостыми. Но я все равно прибрал от греха.
– Правильно сделали, – кивнул Бессмертных. – А теперь… Дэвид, вы всё прочитали, что я велел? Идемте, будем разбирать.
– Я буду у себя, у меня появилась интересная мысль, ее нужно записать, – прощебетала Каролина и испарилась.
Остальные тоже разбрелись по своим делам и не встречались до самого ужина, пропустив обед по самым разным причинам. Каролина увлеклась сочинительством, Дэвид под руководством Руперта постигал особо мудреные части Уголовного кодекса, Теодор нашел в библиотеке, о которой проговорился Дэвид, интересную монографию… Где был Пол Топорны, не знал никто, а оперативники на этот раз предпочли пообедать в вагоне-ресторане второго класса, для разнообразия, так сказать.
А вот ужин преподнес сюрпризы. Для начала, Каролина явилась вовремя, радостная (должно быть, муза надиктовала ей много интересного), раскрасневшаяся, в платье цвета осенних листьев и как-то неожиданно порыжевшая. Неизменное манто казалось первым осенним снегом на ёё плечах. Затем собрались остальные, и тут как раз ничего необычного не оказалось. Вот только привычный уже Свищевски явился поздно, сел поодаль, за один столик с какой-то пожилой дамой, не глядевшей по сторонам, и выглядел весьма бледно. Что и немудрено после полной мензурки чистейшего спирта, заключили мужчины, учитывая то, что Герберт был трезвенником.
А дальше события начали развиваться стремительно.
– Прекрасная Каролина! – воскликнул страдалец, встав во весь рост и едва не опрокинув суповую тарелку на соседку по столу. – Вы не принимаете меня всерьез, но я поклялся умереть, если вы не одарите меня благосклонностью! И я сделаю это, не будь я Герберт Свищевски…
– Интересно, каким образом на этот раз? – поинтересовался доктор, расправляясь с отменным жарким. – Кстати, он еще не пытался резать вены. Могу посоветовать моего соседа-коммивояжера – у него отменные опасные бритвы…
– Зато вчера он пробовал утопиться и заодно затопил соседнее купе, – сообщил всеведущий Ян. – Его сосед был просто в ярости!
– Я его более чем понимаю, – кивнул Теодор.
– Вот, на ваших глазах! – Герберт кинул что-то в рот, театрально запил это что-то глотком минеральной воды… – Прощайте, неверная, и пусть моя смерть будет на вашей совести!..
– Неверная?! – рассвирепела Каролина. – Можно подумать, я что-то обещала этому хлыщу, этому…
– Спокойно, – приказал Бессмертных. – Смотрите-ка, каков актер!..
Свищевски задыхался. Лицо его посинело, и не прошло и нескольких секунд, как юноша свалился под стол, стянув на себя скатерть и всё-таки облив пожилую соседку супом, по счастью, остывшим.
– Теодор! – рыкнул следователь, но доктор уже был подле упавшего.
– Мертв, – сказал он через несколько секунд. Слаженно завизжали дамы.
– Причина?
– Пока не могу сказать… – Немертвых наклонился, словно собираясь поцеловать покойника. – Запах очень знакомый. Смерть наступила практически мгновенно, это был сильный яд. Прошу разрешения на вскрытие.
– Пустая формальность, – хмыкнул Бессмертных, возвращаясь к своему эскалопу. – Вскрывайте.
Он поманил стюарда и велел:
– Освободите какое-нибудь помещение. Главное, чтобы свет был хороший.
– Будет исполнено… – пролепетал тот и исчез.
Покойника вынесли. В вагоне-ресторане повисло тягостное молчание…
– Ну что я могу сказать? – говорил доктор пару часов спустя. – Вполне здоровый молодой человек. Если что, кактус вреда его пищеварительному тракту не причинил. Причиной же скоропостижной кончины явилось, действительно, отравление сильным ядом семейства… – далее Немертвых ударился в такую терминологию, что даже Бессмертных поморщился. – Одним словом, яд вызывает мгновенный паралич дыхательных путей… ну и так далее. Однако, что интересно…
Доктор умолк, остальные с интересом уставились на него.
– У Свищевски за щекой был кусочек мыла, – негромко сказал он. – Этот юнец явно собирался устроить спектакль с пусканием пены изо рта и прочими конвульсиями, он явно в этом поднаторел. Отсюда вопрос: если он намеревался играть, зачем ему глотать настоящий яд?
– То есть вы хотите сказать… – произнес Дэвид, но фразы не закончил, за что получил подзатыльник от начальства. – Гхм… Кто-то его отравил?
– Именно это я и хочу сказать, – кивнул Теодор. – Свищевски проглотил вот это…
Он продемонстрировал что-то непонятное.
– Похоже на остатки леденца. Их в поезде все поедают сотнями, – заметил Бессмертных. – И что, кто-то озаботился нафаршировать эту конфетку ядом.
– Это не те леденцы, – сказал доктор. – В смысле, это леденцы, но не обычные, а с хинином. Горечь невероятная, можете удостовериться…
– Нет, спасибо, – отказался Дэвид, которому Теодор сунул под нос остатки леденца.
– Насколько я понимаю, наш покойный пользовался ими не в качестве лекарства, он, повторюсь, был совершенно здоров, а чтобы вызвать обильное слюноотделение…
– А, точно, он же постоянно пускал пузыри! – воскликнула Каролина. – И что же дальше? Он хотел улучшить эффект, добавил мыла… но кто-то отравил его леденцы?
– Похоже. Но мотив? – спросил Бессмертных деловито.
– Он единственный прямой наследник, – уныло произнес стажер Дубовны. – Мотивов полным-полно у всех родственников, кто может претендовать на наследство…
– В таком случае, вы, Дэвид, разберитесь с их генеалогией и решите, кто является наиболее вероятным заказчиком этого убийства, – велел следователь. – Книга знатных родов наверняка есть в библиотеке. Если не окажется, запросите данные телеграфом из управления. Приступайте.
– Так точно…
– Ян, Берт, опросите пассажиров. Возможно, кто-то что-то видел. Этот юноша слишком старался бросаться в глаза, чтобы можно было его не заметить. Пол… гхм… мои соболезнования.
Топорны рвал на мелкие клочки расстрельный приговор на имя Герберта Свищевски. Ему нечасто приходилось делать подобное, и он всякий раз страдал, как в первый. Каролина подсела к нему и ободряюще погладила по плечу, но офицер не отреагировал.
