…Поздно ночью, когда большинство пассажиров уже спали (а потому, по счастью, ничего не видели), на перроне разразилась какая-то вакханалия. Проще говоря, в лоскуты пьяные Эммануэль ибн Хоттаб Могутны, Карлос Истаревски и Пабло Залетайло (в сопровождении непоименованных личностей, тоже имевших отношение к воздухоплаванию или просто сочувствующих), несли на плечах прекрасную Каролину Кисленьких, размахивавшую бутылкой рома, и горланили на всю палубу: «Йо-хо-хо! Нет дирижабля лучше «Беды»! Нет «сачка» лучше Каролины!! Одной рукой она держится за трос, другой заводит сеть! Мохноногие иглобрюхи убегают от нее! Страшные носолапы трусливо прячут хоботы в болоте! Йо-хо-хо!..» Пушистик недовольно рычал…
В вагон Каролину удалось занести не с первой попытки. Сперва решали, нести головой или ногами вперед. По-хорошему, ногами было бы надежнее, но это вызывало неприятные ассоциации. Поэтому на голову женщине (прическа уже потеряла всякий вид) живо нацепили лётный шлем и потащили дальше. Предосторожность оказалась нелишней: несколько раз Каролинина голова все-таки вступила в соприкосновение с твердыми поверхностями, но шлем ее спас.
Около нужного купе госпожу Кисленьких поставили на ноги, дружно расцеловали, дверь открыли и проследили, чтобы Каролина упала на полку, а не мимо, после чего тут же закрыли купе. Обратно отважные воздухоплаватели пробирались на цыпочках, чтобы не потревожить сон госпожи Кисленьких, то и дело врезались в стены и цыкали друг на друга…
И долго еще где-то в недрах Института звучало: «Нет «сачка» лучше Каролины!..»
Беарийский фельдфебель встрепенулся и похлопал обер-кондуктора по плечу. Тот быстро подвел и впрямь опамятовшиеся часы и объявил отправление поезда. Заскрипели тросы, платформа поползла вниз…
Ян осторожно поскребся в дверь купе госпожи Кисленьких. При себе он имел промасленный сверток, благоухавший пирожками с начинкой из водоплюйки.
Ответа не было. Он поскребся громче, и тогда только дверь чуть приоткрылась, оттуда высунулось нечто вроде лапки и приняло сверток. Ян озадаченно почесал в затылке: в купе госпожи Кисленьких кто-то богатырски храпел…
…Рано поутру Каролина с трудом разлепила глаза, глянула в окно, со стоном зажмурилась – там всё мелькало, и это было невыносимо, – с трудом поднялась с неразобранной постели, обнаружив на себе почему-то летный шлем, и с надеждой приоткрыла дверь.
В коридоре терпеливо стоял поручик Вит-Тяй с большой банкой рассола.
– Благодетель… – прошелестела младшая сиятельная госпожа и припала к источнику жизни. – Вит-Тяй, миленький… передайте остальным… что Каро к завтраку н-не выйдет…
Поручик понимающе кивнул: отец пакостей, великий и зловредный Бод-Дуун занимал видное место в беарийском пантеоне. Вознеся ему строгую молитву о том, чтобы не сильно докучал младшей сиятельной госпоже, Вит-Тяй отправился в вагон-ресторан…
Глава 6
Немного о мухоборах и о том, для чего пингвинам скотч
За столом оказалось на удивление свободно. Прежде всего, оперативники деликатно решили позавтракать отдельно: должно быть, они чувствовали себя несколько стесненно в столь блестящем обществе.
Затем, стажера также не наблюдалось. Генеральный следователь принес извинения за своего подопечного, сообщив, что тот, кажется, злоупотребил институтскими деликатесами, а потому к завтраку не выйдет.
На самом деле всё обстояло намного прозаичнее: Дэвид всю ночь напролет судорожно перелистывал свои конспекты, пухлые тома кодексов и комментариев к ним и чем светлее становилось за окном, тем яснее осознавал юноша – он ничего не знает. Ну то есть вообще ничего! Ни единой завалященькой гипотезы не сумеет выдвинуть, приди нужда, а если к нему обратятся с вопросом на профессиональную тему, так и вовсе опозорится. И ладно сам! Своей удручающей дремучестью он в первую очередь подведет господина Бессмертных, затем свой обожаемый университет и… да, пожалуй, всё Каролевство в целом! Разве это прекрасное государство заслужило столь непрофессионального юриста?..
Именно поэтому, когда утром следователь постучал в дверь стажера, в ответ раздалось решительное «Не выйду!». Бессмертных пожал плечами, гадая, что за блажь нашла на юношу, и потребовал немедленно привести себя в порядок и покинуть купе, если, конечно, Дубовны не желает опоздать на завтрак. «Н-не пойду!» – снова послышался дрожащий, но полный отчаянной решимости голос, и следователь невольно почесал в затылке.
Конечно, он мог бы позвать кого-нибудь из оперативников или воспользоваться своим универсальным ключом, чтобы извлечь молодого человека из его убежища, но Руперт полагал, что время силовых методов еще не настало.
– Дэвид, – сказал он строго. – В чем дело? Вы что, отрезали себе нос, когда брились, и не можете показаться на люди? Ну так я приведу Теодора, он пришьет всё на место.
– Вы не понимаете!.. – трагически раздалось из-за двери. – Это ужасно!
Подумав, Бессмертных решил перенести беседу в ванную комнату, чтобы не оповещать весь коридор о постигших стажера несчастьях. Тем более, там и дверь была потоньше.
– Что у вас там стряслось? – ворчливо спросил он, но внятного ответа не дождался, только очередных заверений о том, что всё ужасно, и Дэвид ни за что не покажется в вагоне-ресторане, лучше умрет с голоду или пойдет во второй класс, где его выдающаяся глупость не будет так бросаться в глаза.
Тут Бессмертных понял причину странного поведения Дубовны и смог только головой покачать.
– Дэвид, – воззвал он. – Прекратите немедленно, вы ведь не истерическая барышня с подготовительного курса!
В ответ за дверью страдальчески сообщили, что все истерические барышни в университете заканчиваются после первого же посещения анатомического театра.
– Тем более! – хмыкнул следователь. – Дэвид, ну что за ребячество? Всем известно, что вы пока всего лишь стажер, если вы и сделаете ошибку, ничего катастрофического не произойдет… а я буду знать, какое направление следует проработать с вами получше.
– Вот именно! – простонали в соседнем купе. – Я бездарность!.. Господин Бессмертных, вы просто привыкли к моей глупости и щадите меня по душевной доброте!
– Душевной доброте?.. – шепотом поинтересовался невесть как оказавшийся рядом доктор Немертвых. Впрочем, Бессмертных же не запирал дверь в купе.
Следователь в ответ только руками развел.
Доктор прислушался к страданиям стажера и негромко вынес вердикт:
– Острый приступ углубленного самокопания, отягощенного комплексом неполноценности. Оставьте его, Руперт, это либо пройдет само, либо вам придется найти себе другого стажера.
– Да меня ведь вполне устраивает этот! – воскликнул Бессмертных, и за дверью воцарилась тишина. – Неотесан немного, но это проходит, я в его годы был немногим лучше… Инопланетян повсюду видит, но кто из нас без странностей? Про мои так уж лучше вовсе не упоминать, чтобы людей не пугать… А остальное с годами придёт. Будь он вовсе бревно бревном, неужто я повесил бы на себя такую обузу?
