— Кто-то должен осмотреть вашу рану.
Он не удосужился повернуться и посмотреть на нее и только плотно сжал челюсти.
— Есть такой человек. Я обращусь к ней еще раз, когда мы вернемся.
«К ней?»
— Я могу осмотреть рану, если хотите. — В течение последних нескольких лет, представляясь монашкой, Джанет приобрела некоторый опыт ухода за больными.
Ламонт взглянул на нее.
— В этом нет необходимости.
— Но я ухаживала за больными…
— Хелен — не нянька. Она одна из лучших целительниц, каких я когда-либо встречал. Она могла бы стать лекарем, если бы захотела.
Если бы так случилось, то это было бы исключительным достижением. Джанет никогда не слышала о существовании женщин-лекарей. Она ощутила острую боль в груди. Нельзя было не заметить восхищения в голосе Юэна, когда тот говорил о способностях этой женщины. Джанет думала, что он, как ее отец и братья, не одобрял стремление женщины занять какое-то иное положение в обществе, кроме как быть женой и матерью, но, видимо, она ошибалась. Видимо, он не одобрял только ее стремления. И о ее достоинствах он никогда не упоминал.
В его голосе прозвучали какие-то особые оттенки, когда он произнес имя той женщины. Что это значит? Близость? Любовь?
— Должно быть, она довольно старая, если достигла такого совершенства.
Ламонт как-то странно посмотрел на нее.
— Хелен не старая. Она моложе вас.
Такой укол был больше похож на удар ножом. Как могла Джанет ранее восхищаться его грубоватой и откровенной манерой говорить? Неужели он считал ее старой? Конечно, она уже не девочка, но ей нравилось ее лицо зрелой женщины. Может быть, он заметил в нем то, чего не замечала она?
— Как вы смеете говорить о недостатках других людей?
Он посмотрел на нее, как на полоумную, что было недалеко от истины.
— У вас нет никаких изъянов.
— Речь не обо мне, — сказала она, чувствуя, что растущее внутри разочарование угрожает проявиться потоком слез. — Я говорю о целительнице. Целительницы всегда бывают старыми и морщинистыми, со сморщенными лицами.
Юэн запрокинул голову и расхохотался. Это было такое редкое и удивительное зрелище, что у Джанет перехватило дыхание. Ее грудь сжалась.
«О Боже».
Сейчас он выглядел совсем другим. Таким радостным и беззаботным. От его суровости и несгибаемости не осталось и следа. Он выглядел как мужчина, который способен похитить ее сердце без особого труда.
Затем Ламонт заговорил и разрушил это впечатление.
— Хелен — одна из самых красивых женщин, каких я когда-либо видел. Я обязательно скажу ей об этом.
Он опять засмеялся, и Джанет захотелось вжаться в седло и вообще исчезнуть.
Она чувствовала себя глупой, и хуже того, — ревнивой и глупой. Хорошо еще, что он не догадывался об истинной причине ее глупых вопросов.
Джанет погрузилась в молчание, пытаясь разобраться в своих чувствах.
Юэн не только уважал Хелен за ее способности, но считал также красивой. И в этот момент, когда сердце ее болезненно сжалось и слезы жгли глаза, Джанет поняла, что ей хотелось, чтобы Юэн испытывал к ней такие же чувства. По какой-то причине для нее было важно, чтобы он так же уважал ее.
Он не мог быть таким равнодушным по отношению к ней. Этот мужчина заставлял ее думать о нем месяцами! И он, несомненно, думал о ней. Она докажет это. Но как?
У Джанет было достаточно времени, чтобы подумать об этом, пока они двигались на север по дороге, не меняя направление, через холмы и леса. Смеркалось, когда они, наконец, остановились среди густых деревьев вблизи, как она полагала, реки Твид, через которую они пытались перебраться прежде на своем пути в Берик. Она окинула взглядом окружающую обстановку в поисках моста или брода, но ничего такого не увидела.
Юэн спешился и подошел к ней.
— Мы отдохнем здесь, пока не стемнеет.
— Я думала, мы продолжим движение, чтобы встретиться с остальными людьми?
Ламонт слегка скривил губы.
— Мы уже прибыли на место. Они здесь.
Он свистнул, и спустя мгновение из тени, подобно привидениям, возникли три фигуры, огромные, грозные, одетые с головы до ног во все черное. Они скрывались всего в нескольких шагах от нее, но Джанет не заметила их. Казалось, они сливались с темнотой.
Джанет отступила на шаг назад, невольно ища защиты у Юэна. Он обнял ее за талию. Она прислонилась к нему, ощутив уютное тепло его сильного тела.
Страх исчез, и Джанет расслабилась.
Затем она улыбнулась, узнав Маклина. Она была рада вновь видеть воина, который когда-то отправился сопровождать Маргариту в монастырь Мелроз. Но не только это было причиной ее радости. Она была счастлива, оттого что ощутила прижимающуюся к ней сзади твердость.
Что бы там ни было, но Юэн Ламонт явно не равнодушен к ней. И он только что подтвердил это.
Глава 11
Юэн годами тренировался и научился управлять своими инстинктами, но в данном случае они подвели его. Он невольно протянул руку к Джанет, когда понял, что она испугалась. Однако прижимавшаяся к нему спина, каждый изгиб которой он хорошо помнил, пробудила в нем другие инстинкты, весьма примитивные и мощные.
Он думал, что укротил зверя, сидевшего внутри, но тот снова заявил о себе. Кровь бурлила в его жилах, распространяя жар по всему телу и сосредоточиваясь в особенно чувствительном месте. Черт побери, все его существо содрогалось, как от удара боевого молота.
Юэн полагал, что она почувствовала это, потому что шерстяная одежда фермера не могла скрыть реакцию его тела, как и его кожаные доспехи.
Юэн заставил себя убрать руку с ее талии и отошел в сторону, после чего обрушил свое недовольство на своих друзей.
— Проклятие, снимите же, наконец, свои шлемы! Вы пугаете ее.
Маклин первым исполнил приказание и вышел из тени на тусклый свет. Он коротко поклонился.
— Миледи.
Джанет быстро пришла в себя. Манеры, грация и элегантность, подобающие дочери графа, моментально вернулись к ней, и Юэн удивился, как мог он сразу не распознать все это.
— Просто Джанет, — поправила она Маклина. — Боюсь, мы не были прежде представлены друг другу надлежащим образом.
Маклин улыбнулся, что было редкостью для его мрачной внешности.
— При сложившихся обстоятельствах это вполне понятно, леди Джанет.
От Юэна не ускользнула признательная улыбка Джанет, которой она одарила Маклина за понимание ее обмана.
Затем представились остальные. Сначала ей представили Маккея, затем Сазерленда, и Юэн чувствовал, как в нем нарастает раздражение с каждым вежливым словом. Безжалостные, более похожие на бандитов, чем на рыцарей, воины, вместе с которыми он сражался в течение многих месяцев, выражались как придворные льстецы из небылиц, которые распространяли барды.
