– Нашел?
Я запрокинул голову и посмотрел в темное небо. Туда, где очень высоко висел на гелиостационарной орбите российский спутник-шпион. И следил за каждым моим движением. Пожалуй, ни у кого прежде я не вызывал подобного интереса.
– Нашел? – снова нетерпеливо осведомился Владимир Леонидович.
– Да. – Я по-дружески похлопал изваяние по лысой голове.
– Сунь руку за его левое плечо.
– А меня никто там не схватит?
– Кончай дурака валять!
Я переместил ладонь с головы фигуры на ее левое плечо и стал медленно заводить ее дальше, за спину, как будто хотел лопатку нащупать. Рука провалилась в пустоту. Я тут же включил фонарик. Между плечом фигуры, возле которой я стоял, и согнутой ногой следующей за ней имелось небольшое отверстие. Дыра. Увидеть которую можно было, только встав точно напротив нее.
– Видишь? – спросил Ворный.
– Да.
– Это проход.
– Да?
– Проход на электростанцию.
– Я бы, скорее, назвал этот проход дырой.
– Называй как хочешь. Но тебе нужно туда забраться.
– Ты смеешься?
– С какой стати?
– Ты сам-то видел эту дыру?
– На фотографии.
– Да в нее разве что только кошка пролезет!
– Наши специалисты считают…
– Да пошли они к черту, специалисты ваши! Ты хочешь, чтобы я застрял в этой дыре, а утром посетители парка с интересом рассматривали новый элемент скульптурной композиции – судорожно дергающиеся ноги?
– Есть еще один лаз – рядом, под коленкой.
Я пригнулся и посветил фонариком под согнутую коленку соседней уродливой фигуры. Дыра там была, пожалуй, даже меньше той, что за плечом.
– Я туда не пролезу!
– Пролезешь.
– Даже пробовать не стану!
– А напрасно. Все, что от тебя требуется, – это поверить в то, что задача, которую ты ставишь перед собой, в принципе, решаема.
– В принципе?
– Да.
– Это в принципе невозможно!
– До чего же вы все, закордонники, тупые, – Владимир Леонидович произнес это без злобы, без насмешки, скорее, с сочувствием. Так разговаривают с больным – ничего, мол, поправишься. – Твой организм находится сейчас под контролем уинов, которые легко и быстро помогут ему адаптироваться к любым внешним условиям. Если ты пойдешь ко дну, они научат тебя дышать под водой. Если сорвешься с крыши здания и зацепишься за карниз, твои пальцы превратятся в крючья, разогнуть которые никому не под силу. А если застрянешь в дыре, сделают твои кости гибкими, а сухожилия и связки пластичными настолько, чтобы ты смог выбраться на свободу.
– Это ты только сейчас придумал? Чтобы убедить меня?
– Дурак, – тепло, по-доброму обозвал меня Ворный. – Я тебе сто раз говорил, мы уже давно занимаемся изучением самых разнообразных феноменов, связанных с активностью информационных башен. Так что скидывай одежку и полезай.
– А раздеваться-то зачем?
Ночь была теплой, но я все же зябко повел плечами. Заранее, в предчувствии прикосновения голой кожи к холодному камню. Или из чего там был сделан этот монумент?
– Удобнее будет. К тому же… Сказку про голого короля помнишь?
– Это ты к чему? – насторожился я, ожидая подвоха.
– К тому, что, ежели все сработает, как мы рассчитываем, от твоей нанотехнологической одежки все равно ничего не останется.
– Да, это веский довод, – согласился я и начал расстегивать пуговицы на рубашке.
Оставшись в чем мать родила, я вновь приблизился к дыре в плоскости монумента и, подсвечивая фонариком, попытался заглянуть в нее. Ничего видно не было. Вообще ничего! В глубине гигантского уродливого куба было так темно, что я почувствовал себя Лао-цзы, собравшимся кого-то там поймать. Да нет же! При чем тут Лао-цзы – есть гораздо более близкий нам образ. Иван-дурак, которого все постоянно посылают незнамо куда и непонятно зачем. А он, дурак, идет.
Найдя требуемый образ-аватар, я преисполнился если и не уверенности, то уж точно оптимизма, который, как известно, является неотъемлемым свойством всех существующих в природе типов дураков. Переложив фонарь в левую руку, я по самое плечо запустил ее в дыру. А следом просунул голову. Правое плечо уперлось в кажущуюся непреодолимой преграду. Посветив фонариком вниз, я увидел серую полосу старого, потрескавшегося асфальта. Направил луч света вперед и узрел кирпичную стену, вымазанную облупившейся желтой краской. Чуть правее того места, где я просунул в дыру свою дурную голову, на заржавевших петлях висела металлическая дверь с прилепленной к ней под углом длинной ручкой-скобой.
– Эй! – произнес я негромко.
Просто так, чтобы услышать хотя бы собственный голос.
Звуки не полетели и не поплыли, а треснули и будто сломались в замкнутом пространстве.
– Ты что? – услышал я в ответ голос майора Ворного.
– Ничего, – так же тихо ответил я.
– Все нормально?
Я хотел ответить, что ничего не нормально. Что дыра оказалась настолько маленькой, что я даже застрять в ней как следует не смог. Но в этот момент я вдруг с удивлением почувствовал, как мое правое плечо, до этого упиравшееся в острое колено одной из фигур скульптурной композиции, совершенно свободно – да, именно так! – проходит в отверстие. Чтобы помочь себе, я поднял ногу и уперся стопой в какой-то выступ на монументе. Продвинувшись еще немного вперед, я, чтобы не упасть, вынужден был выбросить вперед правую руку и упереться ею в асфальт. Ага, вот одна рука – упирается в асфальт, вот другая – держит фонарь. Голова тоже вроде как на месте. Осталась самая малость. Опираясь на руки и извиваясь всем телом, как бегущий варан, я забрался в отверстие. Весь! И даже кожу нигде не содрал!
Поднявшись на ноги, я внимательно осмотрел дыру, через которую пролез. Смотрел, удивлялся и понять не мог, как мне это удалось? А может, я вообще сплю? И все это только сон? Тогда возникает другой, не менее интересный вопрос – в какой именно момент я уснул? И является ли сном сон, который мы видим во сне?..
– Залез?
– Ага.
– Ну вот, а боялся.
– Я и сейчас боюсь.
– Чего?
– Ничего. Просто боюсь – и все.
– А… Ну, это нормально.
– Ты так считаешь?
– Знаю по собственному опыту.
– Хочешь сказать, тебе приходилось пролезать в дыру, в которую поначалу только голова проходит?
– Мне, дружище, – Владимир Леонидович легко, почти незаметно усмехнулся, – и не в такие дыры залезать приходилось.
