Оставшись один, Альберт почувствовал себя несчастным. Школа-пансион, которую он ненавидел, показалась ему ловушкой, а впереди маячила пугающая служба в прусской армии. Учителя его не любили, и чувство это встречало с его стороны полную взаимность. Судя по всему, он был близок к исключению из школы. Поддавшись импульсу, Эйнштейн решил уехать к родным. Он уговорил семейного врача написать ему медицинское заключение, чтобы его отпустили из школы. Доктор написал, что, если юноша не воссоединится с родными, у него может случиться нервный срыв. После этого Альберт самостоятельно отправился в Италию и через некоторое время появился, совершенно неожиданно, у дверей родительского дома.
Герман и Паулина не знали, что делать с сыном, – ведь он не окончил школу, уклонялся от призыва на военную службу и ничего не умел, не имел ни профессии, ни будущего. Юноша вел долгие споры с отцом, который хотел, чтобы он приобрел какую-нибудь практическую профессию; сам же Альберт говорил, что предпочитает стать философом. Со временем отец и сын пришли к компромиссу, и Альберт объявил, что будет учиться в Швейцарии, в знаменитой Высшей технической школе Цюриха, несмотря на то, что был на тот момент на два года младше большинства из тех, кто сдавал вступительные экзамены. Серьезным преимуществом такого варианта было то, что в Политехникуме не нужен был документ об окончании средней школы, достаточно было получить проходной балл на сложном вступительном испытании.
К несчастью, Эйнштейн завалил вступительный экзамен. Он не сдал французский язык, химию и биологию, но так хорошо показал себя в математике и физике, что произвел впечатление на директора Высшей технической школы Альбина Герцога, который пообещал принять его в школу в следующем году без повторной сдачи экзамена. Глава физического отделения Генрих Вебер даже предложил разрешить Эйнштейну во время пребывания в Цюрихе посещать занятия по физике. Пока же Герцог посоветовал юноше поступить в выпускной класс средней школы в Арау, всего в получасе езды от Цюриха. Там Альберт поселился в качестве квартиранта в доме директора школы Йоста Винтелера, что положило начало многолетней дружбе между семьей Эйнштейна и Винтелерами. (Мало того, позже Майя вышла замуж за сына Винтелера Пауля, а друг Эйнштейна Микеле Бессо женился на его старшей дочери Анне.)
Эйнштейну очень понравилась спокойная и либеральная атмосфера школы в Арау. Здесь он был относительно свободен от угнетающих, авторитарных правил немецкой школьной системы. Он наслаждался великодушием швейцарцев, ценивших в людях терпимость и независимость духа. Позже Эйнштейн с теплотой вспоминал: «Я обожаю швейцарцев, потому что, в общем и целом, они более человечны, чем другие народы, среди которых мне приходилось жить». Помня неприятные впечатления, полученные им за годы учебы в Германии, он даже решил отказаться от немецкого гражданства – удивительный шаг для молодого человека, по существу, подростка. В течение пяти лет Эйнштейн оставался человеком без гражданства (пока не стал наконец гражданином Швейцарии).
Альберт, расцветая в более свободной атмосфере, начал сбрасывать с себя образ застенчивого, нервного, замкнутого одиночки, чтобы стать компанейским человеком, с которым легко общаться и который без труда заводит друзей. Майя, в частности, начала замечать в старшем брате перемены по мере того, как из него формировался зрелый, независимый мыслитель. В течение всей жизни личность Эйнштейна прошла через несколько четко очерченных фаз, первой из которых была фаза книжности, замкнутости и интроверсии. В Италии – и особенно в Швейцарии – она начала переходить во вторую фазу: он стал дерзким, напористым, уверенным в себе представителем богемы с тысячей колкостей на языке. Его каламбуры вызывали общий хохот, а остроумные, порой грубоватые шутки заставляли приятелей покатываться со смеху, что ему страшно нравилось.
Кое-кто называл его «нахальным швабом». Один из товарищей Эйнштейна по учебе Ганс Биланд очень точно охарактеризовал его формирующуюся личность: «Всякий, кто приближался к нему, был пленен широтой его личности. Насмешливая складка вокруг пухлого рта с выступающей нижней губой не советовала обывателю конфликтовать с ним. Не связанный традиционными ограничениями, он встречал дух общества смехом, как подобает философу, и его остроумный сарказм безжалостно бичевал всякую искусственность и тщеславие».
По многим отзывам, этот «смеющийся философ» ко всему прочему приобретал все большую популярность у девушек. С одной стороны, он был остроумным любителем флирта, но с другой – девушки находили в нем сочувствие, ему всегда легко было довериться. Одна подружка просила у него совета в любовной ситуации, связанной с ее парнем. Другая – написать что-нибудь в ее дневнике, и он писал собственные нескладные вирши. Его игра на скрипке многим нравилась и делала Альберта желанным гостем на вечеринках. Письма того периода показывают, что он был весьма популярен у женских музыкальных групп, которым нужен был струнный инструмент в пару к пианино. «Многие женщины, и молодые, и в годах, были очарованы не только его игрой на скрипке, но и его внешностью, которая могла принадлежать скорее страстному виртуозу-латиноамериканцу, чем невозмутимому студенту-физику», – писал биограф Эйнштейна Альбрехт Фольсинг.
Одна из девушек пленила его. В 16 лет Эйнштейн страстно влюбился в Марию, одну из дочерей Йоста Винтелера, которая была на два года его старше. (Мало того, все заметные женщины в его жизни будут старше его; эту же тенденцию унаследуют оба его сына.) Мария – добрая, чувственная и талантливая девушка – мечтала стать учителем, как ее отец. Альберт и Мария подолгу гуляли вместе, ездили наблюдать за птицами (это было в семье Винтелер любимым увлечением). Они с Марией много музицировали – он играл на скрипке, она на пианино.
Альберт признался ей в истинной любви: «Милая моя возлюбленная… Мне пришлось сейчас, мой ангел, узнать до конца смысл ностальгии и тоски. Но любовь дает гораздо больше счастья, чем тоска – боли. Я только сейчас понимаю, насколько необходимым для счастья стало мне мое дорогое маленькое солнышко». Мария отвечала Альберту взаимностью; она даже написала матери Эйнштейна, которая ответила ей одобрительным письмом. И Винтелеры, и Эйнштейны едва ли не со дня на день ждали от влюбленных объявления о скорой свадьбе. Мария, однако, чувствовала себя неуверенно, когда ей приходилось говорить с возлюбленным о науке, и считала, что это может стать помехой в отношениях с таким увлеченным и сосредоточенным молодым человеком. Она понимала, что ей придется сражаться за Эйнштейна с его первой подлинной любовью – физикой.
А внимание Эйнштейна в это время было поглощено не только растущим чувством к Марии, но и загадками света и электричества. Летом 1895 г. он написал независимый очерк, посвященный свету и эфиру и озаглавленный «Исследование состояния эфира в магнитном поле»; Альберт отослал его своему любимому дядюшке Цезарю Коху в Бельгию. В короткой статье на пяти страничках – самой первой научной работе Эйнштейна – утверждалось, что загадочную силу, известную как магнетизм и очаровавшую его еще ребенком, можно рассматривать как некое возмущение эфира. Несколькими годами раньше Макс Талмуд познакомил Эйнштейна с «Популярными книгами по естественным наукам» Аарона Бернштейна. Этой книге суждено было оказать на Альберта ключевое влияние, поскольку автор включил в нее рассуждение о загадках электричества. Бернштейн предлагал читателю предпринять фантастическое путешествие по телеграфным проводам, пронесясь вместе с электрическим сигналом на фантастической скорости через всю страну.
