– Знал бы сам, на кого ты сейчас похож, – тонкие, покрытые слизистой пленкой губы Шики растянулись в уродливом подобии ухмылки. – Происходит то же самое, что и в тот раз, когда мы стреляли друг в друга.
– Тогда это был мемевтик. Очень сильный, жуть его, мемик…
– И сейчас тоже мемевтик! Но он не чистильщик… Понимаешь?.. Он не с нами.
Так…
Мысли в голове у Брима начали собираться в комок. И это было хорошо. Он все еще не контролировал реальность, но, по крайней мере, начал связно соображать.
– Не с нами… А с кем тогда?
– Не знаю. Но он не из Гильдии. Он прячется где-то поблизости и возбуждает шоггота.
– Возбуждает?.. – Брим потер пальцы друг о друга и с удивлением обнаружил на них длинные, хищно загнутые когти. Как у какого-нибудь, жуть его, броненосца… Ну, да ладно, подумаешь, когти. Что, мы когтей никогда не видели? – В каком смысле возбуждает?
– Да не знаю я! – Перед лицом или, может быть, мордой Брима проскользнула когтистая лапа Шики, самую малость не задев кончик приплюснутого, как у кабана, носа. – Просто так сказал! Этот мемевтик каким-то образом воздействует на шоггота…
– И на нас тоже.
– Да, и на нас тоже. Но если мы начинаем видеть мир его глазами…
– Каким он хочет заставить нас его видеть.
– Верно… То шоггот, находясь в контакте с ним, обретает физическую плоть.
– То есть он делает реальностью то, что на самом деле не существует?
– Именно! Он вытаскивает шоггота в наш мир!
– Зачем?
– Не знаю. Быть может, он и сам не знает, не понимает, что делает. Но, в любом случае, он где-то рядом, и мы должны его найти.
– Если он сначала не сведет нас с ума.
– Он не сможет этого сделать. Нам известно, какое оружие он использует. Он же этого не знает. Он, скорее всего, сам не понимает, что и как делает.
Брим посмотрел на руку, покрытую плотным слоем болотно-зеленой, отливающей тончайшей бензиновой пленочкой чешуи. Это показалось ему странным, но не испугало. И это было хорошо. Значит, он четко осознает, что это всего лишь иллюзия. Обман его органов чувств осуществляется на уровне вновь внедренных в его сознание мемплексов. Значит, он мог от этого избавиться. Он знал, что такое мемевтика. Он знал, как создаются вирусные мемплексы и как с ними следует бороться. Все благодаря Шике, который вбил себе в башку, что ему непременно нужно стать контролером. А Бриму приходилось за компанию таскаться с ним по семинарам. Ну, честно говоря, делал он это не чисто из дружеских побуждений. Участие в организованных Гильдией семинарах, в смысле, в тех из них, которые тебе дозволено посещать, гарантирует прибавку к зарплате. Что тоже хорошо.
– Если бы он осознавал свою силу и умел ею пользоваться, он не стал бы прятаться. И, наверное, тогда у него была бы какая-то цель.
– Это какой-то новый вид сырца?
– Может быть… Хотя… А впрочем, какая разница. Нам нужно его найти.
– И как ты предлагаешь это сделать? – Брим чуть приподнял похожие на суставчатые клешни руки. – Мы выглядим как два урода!
– Это мы сами себя так видим.
– Хотелось бы знать, как видят нас остальные.
– Ну, если бы патрульные увидели, что мы превращаемся в монстров, они, не раздумывая, открыли бы огонь.
– Хочешь сказать, для них мы остались нормальными людьми?
– Может быть, им и кажется несколько странным то, что мы стоим тут, у всех на виду, и обнимаемся, вместо того чтобы делом заняться. Хотя кого сейчас этим удивишь? – Шика попытался щелкнуть зубами, похожими на торчащие в разные стороны грязно-желтые крючья. Наверное, это должно было означать усмешку. – Он, мемевтик этот клепаный, работает с шогготом. То ли действительно пытается его материализовать, то ли сам из него мемы вытягивает. Мы же с тобой просто оказались рядом. Поэтому нас и накрыло.
– Давай прикончим шоггота – и делу конец.
Брим посмотрел на свои чудовищные руки. Ну, в общем, не настолько уж они изуродованы, чтобы не суметь ими кран повернуть. Тем более что на самом-то деле руки самые что ни на есть обыкновенные.
– Если убьем шоггота, то обрубим ниточку, связывающую его и нас с мемевтиком.
Сказав это, Шика, признаться, был почти готов услышать обычное для Брима: «Ну и рай с ним!» И как же он был удивлен, когда Брим почесал клешней облепленную шишками голову, быстро протер выпученные глаза выскользнувшим из пасти длинным, розовым, раздвоенным на конце языком и сказал:
– Давай-ка достанем этого крякнутого гада, дружище.
Ага! Ну, здорово!
– Помнишь, на чем мы прокололись во время тестирования?
– Прокололись? Да нас укокошили по несколько раз каждого!
– Почему?
– Потому что вели себя как два остолопа.
– В принципе, верно, конечно. А по сути?
– По сути?.. Ну, это смотря по какой сути, – глубокомысленно изрек Брим.
И глаза его, выпученные, как у лягушки, переместились при этом со лба на затылок. Так что Шике даже интересно стало: видит ли он его или нет? Так и подмывало спросить: «Ну, и как там, в Осаке?»
– В Осаке все нормально, – не моргнув глазом, ответил Брим.
– Как ты догадался? – удивился Шика.
– Не знаю. – Брим попытался пожать плечами, но обнаружил, что их у него нет. – Должно быть, один и тот же мемвирус подцепили.
– Знать бы еще, откуда эта тварь выползла.
Шика был так недоволен и говорил столь эмоционально, что вместе со звуками с губ его, похожих на листья морской капусты, по которым прошлись суровыми портняцкими ножницами, слетали хлопья желтоватой пены.
Брим только успевал отмахиваться.
Бешено вращая глазами в разные стороны, он заметил, что при этом фиксируемая мозгом картинка становилась более контрастной и четкой, хотя и не мог объяснить причину столь странного феномена. – Брим изучал доступные взору окрестности, ища того подлеца, который сотворил с ним подобную мерзость. Это ж надо, сам себе сделался противен! Да еще и воняет чем-то приторно-мускусно-кислым. Не то из-под мышек, не то от паха. Может, у него какие новые железы внешней секреции образовались? Ну не на самом деле, конечно, а в мемкошмаре, в котором он сейчас пребывает…
Стоп!
Мысли соскальзывали в сторону легко, как кусочки масла по нагретому железному листу. А этого нельзя было допускать…
Легкая судорога… Растекшиеся желтоватой лужицей мозги…
Нет, ни в коем случае!
Брим цеплялся за эту максиму, как моряк за спасительный конец, брошенный с корабля, когда его в шторм смыло с палубы. Пока буря не утихла, нечего даже пытаться снова забраться на борт – высокий, мокрый, скользкий, похожий на покрытый коркой льда неприступный утес. Но чтобы выжить, чтобы не пойти ко дну и не потеряться в бушующем мраке ночи, нужно было не выпускать конец мокрой веревки из судорогой завязанных в узлы пальцев.
