Естественно, номер первый также действовал не по собственной инициативе, а в соответствии с полученным приказом. Хотя и не понимал его смысла. Но это ведь и не входило в его задачу. Точно?..
Номер второй и номер четвертый одновременно получили приказы нейтрализовать номер первый. Быстро справившись с этой задачей, они получили новые приказы.
– Второй! Нейтрализовать четвертого!
– Четвертый! Нейтрализовать второго!
Они не были знакомы друг с другом. Они даже не знали, как зовут того, в кого они стреляют.
Главным для каждого из них было выполнить приказ. Точно и беспрекословно.
Не думая о том, кто отдает приказы.
Не думая, какой в этом смысл.
Не думая, к чему это может привести.
Не думая вообще ни о чем.
Размышления ни к чему хорошему не приводят.
Как правило.
Ночь. Улица. Гаст
Он шел куда-то.
Медленно переставлял заплетающиеся ноги.
Одну за другой, одну за другой.
Он куда-то шел?
Цеплял носками кроссовок выбоины в асфальте.
Он шел, потому что чувствовал, что надо идти.
Нет, он чувствовал, что нельзя останавливаться.
Он шел, обхватив себя за плечи, опустив голову.
Он видел только асфальт. До отвращения серый.
Временами по серому расползались пятна света. Желтые, зеленые, синие, красные…
При виде красных пятен света его почему-то всего передергивало. Как затвор автомата. Он делал шаг в сторону и, теряя равновесие, едва не падал.
Иногда асфальт становился абсолютно черным. И тогда ему казалось, что он идет над бездной. Которая уже давно всматривается в него.
И намерения ее были темны.
Он не знал, куда он шел. Просто не задумывался над этим. Хотя, наверное, стоило бы.
Или – нет?..
Какая разница!
Да, именно так!
Он уже не видел, не мог различить разницу между тем, что было, и тем, что еще только будет.
Ему было все равно, куда идти.
Не замечая того, он пару раз вывалился на проезжую часть.
Его спасало лишь то, что после Исхода машин на дорогах стал заметно меньше. Особенно ночью. Добропорядочные граждане, если и выходили из своих домов – кто за пивом, кто за дурью, кто за чем-то еще, что может потребоваться среди ночи так, что аж невтерпеж, – старались далеко от своих домов не отходить. Как в былые времена, слово «двор» вновь становилось системообразующим понятием. За свой двор нужно стоять горой. С чужими разбираться строго конкретно. Только так можно выжить в этом новом, распрекрасном, твердь его, мире, где Оруэлл и Хаксли перемигиваются, выглядывая из-за забора, и насмешливо косятся в сторону Кафки. Да и осторожнее стали нынче водители. Осмотрительнее. Потому что неизвестно, на кого еще можно налететь. Рассказывают, что был случай, сбил водитель вот такого же, невесть откуда вывалившегося на дорогу чудака, вроде бы пьяного, потому как мотало его здорово, остановился, вышел из машины, чтобы, значит, глянуть, жив ли, а тот, в смысле жертва, сам на ноги вскочил да и вцепился ему зубами в глотку. Ну а оружие сейчас уплывает на черный рынок быстрее, чем его у незаконных владельцев конфискуют. Говорят, что скоро вообще будет разрешено легально владеть ручным огнестрельным оружием. Потому что человек должен иметь возможность защитить собственную жизнь. А то ведь с голыми руками он против любой из тварей все равно что цыпленок против крокодила. Пыжиться и хорохориться можно сколько угодно, да только все равно изначально ясно, кто кого проглотит. Так что, ежели ж ты сидишь за рулем, а на дорогу перед тобой вываливается какой-то странный тип, смахивающий не то на пьяного, не то на обдолбанного вусмерть нарка, а может, и на сырца, лучше даже не пытайся выяснить, кто он есть на самом деле, а постарайся аккуратно объехать. И следуй далее своим маршрутом, забыв о том, что видел. Честное слово. Это нынче тебе любой автолюбитель скажет. А уж о шоферах-профессионалах и говорить нечего.
Временами он поднимал голову и смотрел по сторонам. Трудно сказать, пытался ли он сориентироваться или делал это автоматически. Но видел он вокруг себя только смутные, расплывающиеся тени, сквозь которые местами пробивался свет. То яркий, то тусклый. Но неизменно такой же неясный, как плывущие сквозь туманное марево призрачные болотные огни. Неизвестно откуда и непонятно куда.
Еще он слышал звуки. По большей части кажущиеся странными и незнакомыми. Нереальными и нездешними. Хотя, скорее всего, это было не так. И причиной всего кошмара было неверное, болезненно искаженное восприятие действительности утратившим привычный ритм работы мозгом.
Как ни странно, он это понимал. Но не мог ничего поделать. Словно чья-то чужая воля влекла его все вперед и вперед, дальше и дальше…
Дальше и дальше…
Дальше и дальше…
Хотя кто может поручиться в том, что он не ходил по кругу? Уж он-то сам точно не был в этом уверен.
Он уже не мог быть уверен ни в чем.
Он словно ушел в другой мир. Перешел на новый уровень. Опрокинулся в иную реальность.
Он не мог с уверенностью сказать, где у него левая рука, а где правая. Да и без уверенности тоже был не в состоянии разобраться в таком простом, казалось бы, вопросе. Он даже и не пытался. Потому что знал, что все равно не получится.
Если что-то еще и связывало его с действительностью, из которой стремилось убежать сознание, так это тошнота, давящая на горло, будто упругое щупальце осьминога, обернувшееся вокруг шеи. Почему так? Действительность была похожа на тошноту или тошнота ассоциировалась для него с действительностью?
Как бы там ни было…
Все неправильно! Все не так!
Он шел, потому что должен был спрятаться.
Да!
Он от кого-то скрывался.
Но – от кого?
И – почему?
Если бы он задумался над этими вопросами, то, наверное, остановился бы.
А он продолжал идти.
Идти.
Вперед.
Дальше.
Идти.
Продолжал.
Продолжал…
Он остановился, только когда почувствовал, что его сейчас вывернет.
Он за что-то ухватился рукой, чтобы не упасть, и наклонился еще сильнее. Разинул рот, вывернул язык.
Он не мог сделать вдох. Тошнота комом стояла в горле.
Ему нужен был воздух!
Он закашлялся. Схватился за горло правой, а может быть, левой рукой. Сунул пальцы в рот, надавил на корень языка.
