Могвай понятия не имел, о чем он его спрашивает. Предлагает оценить качество посуды? Или его исполнительское мастерство? А может быть, всю вечеринку в целом? Может, он один из организаторов? Или идейный вдохновитель всего этого многопланового действа?
– Брюлово, – в третий раз кивнул Могвай.
И, не спеша, потек в коридор.
Он опасался, что неугомонный Скип начнет приставать к нему с дальнейшими расспросами. А он последнее время и без того уже слишком часто кивал.
У дверей, ведущих в самую большую комнату, прямо на полу сидели четверо ребят. С виду вполне приличные, вели они себя как законченные идиоты. Ребята сидели кружком, рядом с каждым стояло несколько бутылок пива, в центре – наполненный водой таз, в котором плавали разноцветные свечки. Зажав в каждой руке по бутылке, ребята громко выкрикивали какие-то слова, что-то вроде «камень! ножницы! бумага!», после чего разом вскидывали руки с бутылками вверх. И начинали ржать как одержимые. Посмеявшись как следует, ну, в смысле, до тех пор, пока им самим не становилось тошно, парни принимались тыкать друг друга бутылками. Как понял Могвай, таким образом они пытались определить победителя сей в высшей степени странной игры. А может быть – проигравшего. Не суть важно. Главное, что каким-то образом им удавалось это сделать. Под бурные возгласы одобрения и поддержки победитель или проигравший залпом выпивал бутылку пива и, не успев отдышаться, нырял головой в таз. А трое других принимались хором, но нестройно считать. Когда приходило время и оказавшийся под водой предпринимал попытку вынырнуть из таза, все трое изо всех старались помешать ему сделать это. Попавший в таз, понятное дело, отчаянно сопротивлялся. Так что в конечном итоге мокрыми оказывались все. После того как благополучно выбравшийся из таза герой, отплевываясь, обкладывал матюгами своих тупорылых приятелей, свечи вновь зажигались, пускались на воду, и все четверо переходили к следующему туру игры.
– Что это они делают? – спросила, остановившись рядом с Могваем, девушка в шотландской юбке и короткой маечке, с красивыми, длинными, светлыми волосами и мутным, почти ничего не понимающим взглядом.
– Играют, – ответил Могвай.
– Во что?
– В трансгенные овощи.
– А-а-а, – многозначительно протянула девчонка.
Как будто и правда поняла, в чем тут дело.
– Интересная игра?
– Тупая.
– А-а-а, – почти так же многозначительно, как и в первый раз. – А давай тоже сыграем!
Могвай удивленно посмотрел на девчонку. К ее волосам и лицу клеились разноцветные, яркие пятна скользящих по стенам, потолку и полу отсветов.
– Ты это серьезно?
Чтобы услышать друг друга, им приходилось почти кричать – музыка была настолько громкой, что впитывалась уже не ушами – уши ничего не слышали, – а всей кожей, каждой ее порой, каждой волосяной луковкой.
– Конечно! Там ведь нужно целоваться?
Могвай посмотрел на парней, вновь топивших в тазу одного из своего круга.
– По-моему, нет.
– А по-моему, нужно.
Девчонка обеими руками обхватила Могвая за шею, встала на цыпочки и поцелуем прилипла к его губам. Поцелуй был сахарный – видимо, совсем недавно девчонка пила или ела что-то сладкое, – и долгий. Могвай, в принципе, был не против. Вернее, в данной ситуации он предпочитал не придерживаться вообще никаких принципов. Каждому известно, что бывают моменты, когда принципы только мешают жить и получать удовольствие от жизни.
Шустрый язычок девчонки скользнул сначала по губам Могвая. Затем забрался к нему в рот. Тронул зубы…
Нет.
– Нет!
– Что не так?
Могвай выплюнул на ладонь фиолетовую таблетку.
Дурацкий смайлик хмылился, подмигивая ему. Ну-ка съешь меня, дружок!
– На фиг!
– Что значит, на фиг? – обиделась девица. – Я что, отравить тебя пыталась? Это даже не экстази, а энергетик. Так, чтобы расшевелился малость.
Расшевелиться, оно, конечно, неплохо было бы. Да вот только Могвай обычно не глотал что попало. Особенно – таблетки неизвестного происхождения. Пренебрегая сим правилом, можно напороться на неприятности. А он и без того почти не помнил, как день провел. Только гаст в памяти отпечатался. И резня, что устроила тварь возле магазина. Странно, почему он его не тронул?.. Нужно было попытаться вспомнить, что говорил гаст. Попытаться…
…давящие на кожу децибелы, мелькание разноцветных пятен в темноте, бессвязные обрывки фраз, вылетающие из общего фонового грохота…
…ухмыляющаяся девчонка с ямочками на щеках…
…скалящийся смайлик на таблетке…
Какое здесь, к дребеням, вспомнить!
Здесь имя-то свое и то забудешь!
Да и напрягаться, честно говоря, не было ни малейшего желания.
Хотелось все забыть и упасть в привычную сладкую истому.
Когда мысли плывут, взгляды скользят, а движения становятся плавными и слегка неуверенными.
И это – хорошо.
Как будто наступил шестой день творения. Когда творить уже больше нечего.
– Скажи, ты веришь в Бога? – спросил Могвай.
Девчонка презрительно скривилась и нос наморщила.
– Дурак совсем?
Могвай улыбнулся – ему понравился ответ, – и кинул таблетку в рот.
– Где ты взяла таблетку?
– Там, – кивнула девчушка в сторону распахнутых дверей самой большой комнаты. – Кто-то целую вазу насыпал.
Могвай почувствовал, как его качнуло из стороны в сторону. При этом он твердо стоял на ногах. Упругая волна будто прошла сквозь его тело и рассыпалась холодными, колючими иголками в кончиках пальцев. На действие энергетика это было не похоже. Да и не цепляет энергетик так скоро.
– А кто тебе сказал, что это энергетик?
– Бегемот.
– Бегемот, значит…
Выяснять, кто такой Бегемот и откуда он знает, что насыпано в пресловутой вазочке, по всей видимости, не имело смысла.
Грохочущая музыка стала уходить куда-то в сторону. Создавалось впечатление, будто между источником звука и слушателем возникла стена, которая быстро становилась все толще. Вскоре фоновый шум сделался едва различимым, зато теперь сквозь него отчетливо прорезалась другая музыка. Та самая, которую Могвай хотел сейчас слышать. А может быть, он сам ее сочинил.
– Ты сама пробовала? – Как ни странно, себя Могвай слышал очень ясно.
– Три штуки съела. – И голос девушки тоже звучал отчетливо.
– Ну и как?
– Брюлово.
Именно так – брюлово.
Ей было брюлово.
Ему было брюлово.
