– Нет.
Старший чуть поджал губы – хозяйка должна была понять, что он не доверяет ей.
– Вы позволите? – Он указал рукой в глубь квартиры.
Женщина напряглась.
– Зачем?
– Хочу убедиться, что, кроме нас, здесь никого нет. – Короткая, едва заметная, но весьма многозначительная пауза. – Или у вас кто-то в гостях?
– Какое это имеет значение?
– Знаете что, Марина Викторовна, – старший расправил плечи и заложил руки за спину, – давайте придерживаться правил. Согласны?
– Правил? – Женщина стянула края кофты на груди и вцепилась в них пальцами. – Каких еще правил?
– Правило первое. Я – спрашиваю, вы – отвечаете. – Он не задавал вопрос. И не делал предложения. И первое, и второе подразумевало размышления. Как возможное следствие – сомнение. Он диктовал правила. Поэтому он даже не сделал паузы перед тем, как задать вопрос: – В квартире есть еще кто-то, кроме нас?
– Нет.
– Где ваш брат?
– Я не знаю. Я думала, это вы мне скажете.
Последнее замечание провалилось в пустоту. Ее мнение в данный момент никого не интересовало.
– У вас имеются предположения или хотя бы догадки насчет того, где он может находиться?
– Нет.
– Когда вы видели его последний раз?
– Когда уходила на работу.
– Вы работаете в ночной кондитерской.
– Да.
– Значит, уходили из дома?..
– В половине девятого. Примерно. Я работаю неподалеку.
– Ваш брат в это время был дома?
– Да.
– Чем он занимался?
– Не знаю. Он не любит, когда я захожу к нему в комнату.
– То есть вы ушли, даже не сказав ему об этом?
– Я крикнула, что ухожу.
– У вас с братом плохие отношения?
– Почему плохие? – Марина пожала плечами. Или, может быть, поежилась. – Нормальные.
Старшему оперативной группы не казалось нормальным то, что сестра говорит брату «пока», даже не заглянув к нему в комнату. Но он не стал акцентировать на этом внимание. Его мнение на сей счет не имело отношения к делу.
– У него были какие-то планы на вечер?
– Не знаю. Он не говорил.
– Только сегодня не говорил? Или – вообще не говорит?
– Вообще.
– И вы понятия не имеете, куда он обычно ходит?
– Нет.
– С друзьями его, полагаю, вы тоже не знакомы?
– Нет.
Старший широко улыбнулся и погрозил девушке пальцем:
– Мне кажется, вы не хотите нам помочь.
– В чем?
– В поисках вашего брата.
– Я не заявляла о пропаже.
– Да, но вы искали его. И мы решили, что вам необходима помощь.
– Лично ваша?
– Помощь Гильдии.
– Можно подумать, Гильдии есть до нас какое-то дело.
– Гильдии до всего есть дело.
– Что-то я раньше не замечала проявлений заботы с ее стороны.
– А мы не выставляем свою работу напоказ. И не требуем за нее благодарности. Мы просто делаем свое дело.
– Как сейчас?
– Именно.
Со стороны разговор мог показаться бессмысленным. Но по ходу его было проведено и отражено несколько легких мематак. Как и предполагал старший опергруппы, Марина был совершенно неопытным мемевтиком. Вернее, она даже понятия не имела о технике мемпоединка и действовала исключительно по наитию. Некоторые способности у нее просматривались. Но можно было с уверенностью сказать, что их развитием никто и никогда не занимался. Между тем старшему обещали сильного и опытного бойца. Теперь же ему становилось откровенно скучно. При желании он мог легко заставить хозяйку якобы нехорошей квартиры сделать заявление о том, что она и ее брат состояли в преступном сговоре со всеми, без исключения, соседями, с первого по девятый этаж, целью которого было физическое устранение киуров Московской Эсперанты с последующим захватом власти. Только это было не нужно. Да и неинтересно. Все равно что отнять у малыша конфету.
Нельзя сказать, что внимание старшего опергруппы усыпила слишком спокойная обстановка. Потому что именно это – слишком уж все тихо! – должно было его насторожить. Ну, а раз этого не произошло, значит, противник оказался куда хитрее и коварнее, чем предполагал оперативник. В противном случае он бы непременно обратил внимание на явно неспроста пришедшее ему в голову шаблонное выражение о малыше и конфете. Деконструировать его не составляло труда. Многие, пытавшиеся отобрать у малыша его законную конфету, терпели фиаско. А это означало, что все не так просто, как кажется. Старший оперативник подсознательно чувствовал угрозу. Но почему-то оставил это без внимания.
Почему?
– Угостите-ка нас чаем, Марина Викторовна! – бодро улыбнулся старший оперативник. – За чайком-то мы все и обсудим.
Одно из тех предложений, от которых невозможно отказаться. Просто невежливо.
Марина ничего не ответила. Лишь плечом повела как-то неловко. И пошла на кухню. Гостям незваным приглашение сделано не было. Подразумевалось, что они сами проследуют куда нужно.
Так они и поступили.
Стоявший у двери пошел следом за девушкой на кухню. А старший направился в глубь квартиры. Он хотел осмотреть ее спокойно и без помех. Оперативник был уверен, что ему удастся обнаружить следы якобы бесследно исчезнувшего младшего братика. Братик Семка непременно должен был оставить ниточку, которая приведет оперативников прямехонько к нему. Где бы он, зараза, ни прятался.
Первая комната с отдельным входом принадлежала хозяйке. Тут даже вопросов никаких быть не могло. Старший только заглянул в комнату, убедился, что в ней никого нет и, с осуждением покачав головой, вышел. Он не испытывал ни малейшего желания рыться без надобности в чужом нижнем белье. А оно, это самое белье, было разбросано повсюду. Похоже, Марина Викторовна понятия не имела, что такое порядок. А может быть, неверно интерпретировала значение этого слова.
Следующая комната оказалась чуть больше первой. Это было что-то вроде небольшой гостиной. Или общего зала. С телевизором, несколькими шкафами как платяными, так и книжными, и старой продавленной тахтой. Войдя в комнату, оперативник задумался. Крепко задумался. В мире существует уйма всяческих фобий. Люди боятся самых разных, зачастую совершенно безопасных и безвредных вещей, событий и явлений. Говорят, есть такие, кто панически боится рыжих. Или – клоунов. Но, кажется, он даже не слышал о том, что существуют люди, которым внушает ужас сама только мысль о том, что там, где они находятся, можно навести порядок. Как должна называться такая фобия? Клинофобия? Или как-то иначе? На полу разве что только гниющие объедки не валялись. А вот тарелки грязные высовывались из-под тахты. Одежда, книги, журналы, постельное белье, какие-то инструменты – все было заботливо свалено в кучу. Чтобы добиться подобного беспорядка, нужно не просто прекратить убираться, а прилагать еще массу усилий к тому, чтобы мусора становилось все больше, совершенно ненужные вещи появлялись невесть откуда и оставались навсегда, а все остальные вроде как необходимые вещи занимали совершенно не предназначенные для них места, где их почти невозможно было отыскать. Окинув все это взглядом – даже «бардак» – неподходящее слово, – оперативник только порадовался тому, что ему не пришлось заходить на кухню. Можно было представить, что там творится.
