– Все-таки я не понимаю, за что они дерут такие бабки?
– Я тоже, – согласилась она. – Это брэнд, милый.
Ренат решил рассказать ей свой странный сон, но ждал подходящего случая. Самое удивительное, что он видел ситуацию не со стороны, а как бы изнутри.
– Знаешь, кем я побывал во сне? Мичманом Брасовым! Тем самым, который спас невесту молодого Саджино. Я ощутил себя в его шкуре. Забавно быть другим человеком: думать, как он… чувствовать то, что чувствовал он…
Лариса замерла.
– Значит, его фамилия Брасов?
– Если верить моему сну – да. Парень из обедневшего графского рода. Ни гроша за душой, семья в долгах… перспектив по службе никаких. А тут еще свалилась, как снег на голову, сицилийская невеста. Бедняга был в шоке. Но офицерская честь не позволила ему отправить девицу домой. Вероятно, сказался синдром спасителя. Ложное чувство ответственности за того, кому спас жизнь.
– Только синдром?
– Не совсем. Мичман влюбился в прекрасную Франческу, воспылал страстью, как выражались в то время. Он был не готов жениться, однако не удержался от интимных отношений.
– Еще бы! – усмехнулась Лариса. – На его месте ты бы поступил так же. Верно?
– Не отрицаю.
– Какая подлость! Барышня была невинна?
– Да. На Сицилии тогда царили строгие нравы. Правда, островитяне и сейчас отличаются от остальных итальянцев. Я поболтал с Антонио на эту тему. Он утверждает, что честь семьи и рода для сицилийцев не пустые слова. Даже кодекс Коза Ностры частично основан на укладе предков. Уважение к обычаям никто не отменял. Знаешь, как тут называют мафиози? «Люди чести»!
– Думаешь, хозяин нашей гостиницы связан с мафией?
– Антонио не может быть ее членом, потому что он не сицилиец по крови.
Ларису больше интересовал не Антонио, а мичман Брасов.
– Куда подевалась летопись францисканцев? – спросила она. – Тот свиток, который был в руках девушки?
– Брасов забрал его себе. По-моему, он знал латынь и пытался прочесть рукопись.
– Прочел?
– Этого я не понял. Мой сон внезапно прервался, и я не уверен, что будет продолжение.
– Должно быть! Настройся на Брасова и попытайся выяснить судьбу летописи. Почему она привлекла внимание Франчески? Неужели юные сицилийки только тем и занимались, что копались в древних манускриптах? Тем более накануне собственной свадьбы?
– Женское любопытство отпадает?
– Надо быть патологически любопытной, чтобы читать хроники средневековых монахов.
– Н-да… вряд ли сицилийских девушек учили латыни.
– Разве что ее отец был доктором, к примеру. Медицина издавна шла рука об руку с латынью.
– Я и забыл, что ты стоматолог, – засмеялся Ренат. – Вы тоже изучали латынь?
– А как же? Кстати, опиши мне Франческу. Она была хороша?
– Брасов недаром потерял голову. Представь себе жгучую брюнетку, тонкую, нервную, с точеными формами, нежной кожей и прелестным лицом. Они с Жоржем были красивой парой.
– Его звали Жорж, – кивнула Лариса. – То бишь Георгий. Бравый морской офицер…
– …блондин с внешностью архангела, – добавил Ренат. – Ты бы сама влюбилась.
– Ой, не знаю!
– Ладно, как насчет летописи? Что в этих чертовых записках могло привлечь молодую женщину на выданье?
– Саджино гордились своей коллекцией. Может, жених показывал пергаменты Франческе? В конце концов, собрание раритетов перешло бы ему по наследству.
– Боюсь, все и проще, и сложнее. Надо ехать в Рим!
– Выяснять подноготную сестер Саджино? Я имею в виду Терезу и Кармелу.
– Вовсе нет. Я бы посетил железнодорожную компанию и побеседовал с каким-нибудь ветераном…
* * *
Антонио поспешно побросал вещи в сумку и чмокнул жену в щеку.
– Ты надолго едешь? – спросила она.
– Как карта ляжет.
– В отеле полно отдыхающих. Как я управлюсь без тебя?
Комната, в которой супруги спали, была неубрана. У Розы руки не доходили, а горничная в первую очередь обслуживала постояльцев. Нанимать вторую горничную было накладно.
– Мне пора, – вздохнул Антонио.
Он придумал, как объяснить жене свои отлучки. Вернее, ему куратор подсказал.
– Это опасно, – прошептала Роза, не желая его отпускать. – Ты не боишься, что…
– Поздно бояться! Надо было раньше думать, прежде, чем мы попали в финансовую кабалу. Все твой бизнес! Жили бы поскромнее, не пришлось бы брать в долг.
– На Сицилии многие так делают.
– Мы для них чужаки, Роза. С нами не церемонятся, как видишь. Пришли и потребовали выплатить остаток суммы. Иначе… – он выразительно провел ребром ладони по горлу. – Чтобы получить отсрочку, я вынужден выполнять их приказы.
– Может, заявить в полицию?
– Ты рехнулась? Хочешь нас погубить? Полиция меня же первого схватит…
Он запнулся и замолчал под испуганным взглядом жены.
– Почему тебя? Что ты уже натворил? Признавайся!
– Тише… не ори так. Не дай бог, кто-нибудь услышит…
Антонио подкрался к двери, резко распахнул ее и выглянул в коридор. Никого. Он перевел дух. Ему была известна старая сицилийская пословица: «Рыбу убивает открытый рот». Куратор наводил на него панический ужас. Он понятия не имел, кто этот человек. Но уж точно не мафиози. Потому что говорит по-русски.
– Чем меньше знаешь, тем спокойнее будет и тебе, и мне, – с сердцем сказал он.
– Что ты натворил? Во что они тебя втянули?
– Лучше бы я оставался обыкновенным музейным смотрителем. Мы бы экономили, зато жили без страха. А теперь я себе не хозяин. Мной распоряжаются другие. И не вздумай обращаться в полицию! Меня просто убьют…
Он опять спохватился и замолчал, кусая губы. Его страдальческий вид разжалобил Розу. Она почувствовала себя виноватой. Этого Антонио и добивался. Как еще он мог заставить ее поверить?
– Антонио!.. – жена заплакала и прижалась к его груди. – Прости меня!.. Я не ожидала, что так получится…
Антонио невольно проговорился. Он в самом деле себе не хозяин. Каким образом он попал в подчинение к незнакомцу, стал исполнителем чужой воли? Неужели он продал свою душу? От этой мысли его бросило в жар.
– Я пошел, – мрачно улыбнулся супруг.
Он поцеловал Розу с мыслью, что катится в пропасть и тащит за собой семью. Он переступил черту, за которой его ждет тюрьма или смерть. В худшем случае его используют и избавятся за ненадобностью, а в лучшем…
Лучшего варианта для себя он пока не видел. Но не терял надежды, что как-нибудь выпутается.
