И тогда (по словам Зюкова), уверяет Лепешинский, они с Ильичом договорились, что первые работы, которые издадут после ссылки, подпишут псевдонимами «Олин» и «Ленин» — то есть Олин папа и Ленин папа. Что они и сделали, вырвавшись за границу из рук царского самодержавия.
«Как видите, очень прозаическое объяснение, не имеющее никакого отношения ни к революционной борьбе, ни ко всяким историческим событиям»
[509]
, завершает свое объяснение Зюков. Выдерживает ли оно проверку?
Для начала обращаюсь к Полному собранию сочинений В.И. Из именного указателя к 8-му тому узнаю, что после бегства в 1903 г. в Швейцарию П.Н. Лепешинский действительно пользовался псевдонимом «Олин»
[510]
. Итак, частично сообщение Зюкова находит подтверждение. Ну а вторая часть, главная для нас? Беру известные воспоминания П.Н. Лепешинского «На повороте»
[511]
, где Пантелеймон Николаевич говорит о своей сибирской ссылке и знакомстве с В.И. Оказывается, они познакомились в Минусинске, куда ссыльные социал-демократы съехались, чтобы вместе встретить новый, 1899 год. К этому времени старшей дочери П.Н. Лепешинского было немногим более полугода. Так что о двух дочерях речи быть не могло. Не мог с ними играть В.И., покинувший Шушенское 29 января 1900 г.
[512]
, хотя бы потому, что к этому моменту у Лепешинских второй дочери еще не было. Не упоминается она при описании женевского периода жизни Лепешинских. Более того, касаясь своей жизни и встреч В.И. в Женеве, Лепешинский пишет, что тот «не очень-то долюбливал маленьких детей», оговариваясь, что это личное впечатление, быть может, не соответствующее действительности. «Он всегда любил эту сумму загадочных потенциальных возможностей грядущего уклада человеческой жизни, — пишет Лепешинский, — но конкретные Митьки, Вальки и Машки не вызывали в нем положительной реакции. Мне кажется, если бы его привели в школу, где резвятся восьмилетние малыши, он не знал бы, что с ними делать, и стал бы искать жадными глазами свою шапку. Поскольку его всегда тянуло поиграть с красивым пушистым котенком (кошки это его слабость), постольку у него не было ни малейшего аппетита на возню с двуногим «сопляком» (извините за не совсем изящное выражение)»
[513]
. Далее мемуарист описывает «муки» В. И., когда ему в Женеве оставили на некоторое время дочь Лепешинских. Я просмотрел все издания воспоминаний П.Н.Лепешинского о встречах с В.И. и всюду увидел повторение одного текста. Что мог иметь в виду Зюков, непонятно.
Правда, воспоминания Лепешинского об отношении В.И. к детям вступают в противоречие с другими свидетельствами.
В небольшой книжке «Ленин как человек» З.И. Лилина (жена Г.Е. Зиновьева) писала, что когда В.И. работал за письменным столом, то не только взрослые, но и его любимец Степан (маленький сын Зиновьева и Лилиной; после гибели отца в 1936 г. трагически погиб вместе со своей женой от рук НКВД) также затихал. Но когда В.И. кончал работу, в доме «стоял дым коромыслом». Владимир Ильич играл со Степой довольно активно.
«Он никогда не уставал лазить под кровать и диван за мячом для Степы. Он носил Степу на плечах, бегал с ним взапуски и исполнял все его повеления. Иногда В.И. и Степа переворачивали все вверх дном в комнате. Когда становилось особенно уж шумно, я пыталась их останавливать, но Ильич неизменно заявлял: не мешайте, мы играем. Однажды мы шли с В.И. по дороге к ним домой. Степа бежал впереди нас. Вдруг В.И. произнес: «Эх, жаль, что у нас нет такого Степы»
[514]
.
Да, В.И. и Н.К. Крупская всю жизнь очень жалели, что у них не было детей. И подтверждением этому служат воспоминания Крупской о пребывании в Шушенском. Их соседом оказался поселенец-латыш П.И. Кудум, горький пьяница. Из его 14 детей к этому времени в живых остался только Миня (З.И. Лилина называет его в своих воспоминаниях Мишей), которому в это время было шесть лет. «Было у него прозрачное бледное личико, ясные глазки и серьезный разговор. Стал он бывать у нас каждый день — не успеешь встать, а уж хлопает дверь, появляется маленькая фигурка в большой шапке, материнской теплой кофте, закутанная шарфом, и радостно заявляется: «А вот и я», — пишет Н.К. Крупская и продолжает: — Знает, что души в нем не чаяла моя мама (Е.В. Крупская. — М.Ш.), что всегда пошутит и повозится с ним Владимир Ильич»
[515]
.
Когда настало время уезжать из ссылки, В.И. обратился с просьбой к П.И. Кудуму и его жене отдать ему и Надежде Константиновне мальчика на воспитание. Но Кудумы отказали. Им казалось, что Миняю с ними будет лучше. После отъезда В.И. и Крупской из Шушенского Миняй захворал и умер. Дату его смерти Крупская не называет. Огромная человеческая боль чувствуется, когда читаешь эти строки воспоминаний.
История не терпит сослагательного наклонения. Так никогда и не было у супругов Ульяновых детей, хотя они, как вспоминает хорошо их знавший социал-демократ Г.А. Соломон, — «очень, но тщетно, хотели иметь ребенка»
[516]
и искренне завидовали тем, у кого были дети. Более того, В.И. делал все от него зависящее, чтобы помочь товарищу по партии, у которого должен был родиться ребенок
[517]
.
Но вернемся к имени Лена. С этим милым женским именем связывает появление псевдонима «Ленин» и петербургский журналист ЯЛ. Сухотин'
[518]
. В своем интервью газете «Совесть» он утверждает, что псевдоним «Ленин» появился как память любви В.И. и артистки хора Мариинского театра Лены Зарецкой (Зарицкой). При этом Сухотин опирается на беседы, которые были у него в пятидесятые годы с соратником В.И. по «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса» М.А. Сильвиным, и на его воспоминания «Телега моей жизни», хранящиеся в Архиве историко-политических исследований (бывший Ленинградский партийный архив).
По воспоминаниям М.А. Сильвина, как пишет Сухотин, в 1893 г. он снимал комнату на Мещанской (ныне Гражданской) улице (д. 10, кв. Ю). В этой же квартире жила только что закончившая училище в Петербурге хористка Мариинского театра двадцатилетняя Елена Зарецкая (Зарицкая). Внешне довольно строго выглядевшая, в неизменной белой блузке с всегда приколотым букетиком фиалок, Елена была исключительно артистичной натурой, жизнерадостной, обаятельной девушкой, обладавшей необычной внешностью «русской польки» (ее отец был поляк) и прекрасным голосом. Владимир Ильич влюбился в нее и просил Сильвина покупать билеты на все спектакли Мариинского театра, в которых участвовал хор и пела Елена.
