– Как ты собираешься их приручать?
Из подпола вновь донесся крик ужаса и боли. Мейт почувствовала, как острые холодные когти царапают спину, до крови раздирая кожу. Что происходит там, внизу? Что за демоны терзают запертого в темноте человека?
– Ты слышишь? – с усмешкой Ше-Рамшо ткнул пальцем в пол. – Ты слышишь, как он орет? Думаешь, он сошел с ума? Нет! – Ири тряхнул головой и одновременно широко взмахнул рукой. – Если он и безумен, то не более других, родившихся в один с ним большой цикл. Для него призрак Ночи реален – вот в чем дело.
– Все! – Мейт обеими руками взмахнула перед собой, словно перечеркнула разом все то, что говорил Ше-Рамшо. – Пора положить этому конец!
Мейт сделала шаг, направляясь в сторону двери в соседнюю комнату. С удивительным проворством Ири развернулся на табурете и поймал девушку за руку, прежде чем она успела коснуться пальцами дверной ручки.
– Призрак Ночи существует только в воображении своего хозяина, – торопливо, словно боясь, что не успеет сказать все, что нужно, заговорил Ше-Рамшо. – Палач и жертва – неразрывная пара. Что происходит с призраком, потерявшим хозяина, этого не знает никто. Быть может, он исчезает бесследно. Но что, если брошенный призрак находит себе нового хозяина? Понимаешь, о чем я, Мейт? Для того чтобы обзавестись собственным призраком Ночи, нужно всего лишь найти призрака-сироту, призрака, оставшегося без хозяина… Так ведь?… Ну, Мейт!… О, Нункус!… Разве не для этого ты притащила сюда этого затемненыша!
Ше-Рамшо ударил каблуком в пол, ожидая, что в ответ раздастся крик.
Мейт вырвала руку из пальцев Ири – скорее всего он сам позволил ей сделать это, – схватила со стола горящую свечу и распахнула дверь.
– Тебе нужен его призрак, Мейт! – прокричал в спину ей Ше-Рамшо.
Мейт ничего не ответила. В том, что говорил Ше-Рамшо, не было ни капли смысла. Ири и прежде, случалось, заговаривался, но на этот раз он зашел слишком далеко. Несмотря на это, потерявший веру ка-митар не внушал Мейт опасения, скорее уж жалость. Но о чем можно говорить с человеком, собравшимся живьем поймать призрака Ночи?
Опершись рукой о стол, Ше-Рамшо поднялся на ноги, медленно, тяжело, как старик, и направился следом за девушкой. В пустой темной комнате висело желтоватое пятно света, вобравшее в себя лицо Мейт. Глубокие рельефные тени делали его незнакомым, странным, почти уродливым. Мейт поставила свечу на пол и обеими руками старалась отдернуть запирающий крышку люка тяжелый засов. Ше-Рамшо остановился в дверях.
– Ага, давай, выпусти его, – произнес он безразличным голосом. – Выпусти, Мейт. Ты знаешь, на что способен человек, спасающий собственную шкуру? Он легко, без колебаний свернет тебе шею, даже если никогда прежде ему не приходилось убивать.
Мейт замерла. В том, что сказал Ири, был свой резон. Да и голос Ше-Рамшо звучал теперь, как обычно, без экстатического надрыва – он не вещал, не пытался ни в чем убедить, а всего лишь высказывал свое мнение. С которым, в принципе, можно было и не соглашаться, но нельзя было не прислушаться. На то он и ка-митар, чтобы уметь не просто говорить, а заставлять себя слушать – он мог оставить в прошлом все, вплоть до любви к отеческим гробам, только не этот навык.
Ше-Рамшо переступил порог и растворился в темноте. Он видел Мейт, стоявшую на коленях рядом с горящей свечой, но девушка его видеть не могла. Неслышно ступая, Ше-Рамшо прошел в ближний угол и взял лежавший на полу тяжелый аккумуляторный фонарь с большим круглым рефлектором. Направив фонарь в лицо девушке, Ири нажал клавишу включения. Ударивший в глаза сноп яркого света заставил Мейт отшатнуться в сторону. Ше-Рамшо медленно приблизился к ней, присел на корточки, послюнявил кончики пальцев и раздавил фитиль горевшей свечи.
– Ну что? Откроем?
Лицо Ше-Рамшо было всего в нескольких сантиметрах от лица девушки. И Мейт не чувствовала, чтобы от него исходила какая-то угроза. Взгляд Ири также нельзя было назвать безумным. Тогда что произошло пару минут назад в соседней комнате? Может быть, ничего и не было? Они уже три малых цикла сидели в этом затерянном во мраке Ночи гниющем доме и слушали крики, то и дело раздающиеся из-под пола. Глаза устали от желтоватого света свечей. Запах сырости, казалось, никогда уже не выветрится из-под скрипящих половиц. Заняться нечем, – о, Нункус, только когда Ири уехал, чтобы отогнать машину в гараж, оставив ее наедине с запертым в погребе пленником, Мейт с опозданием подумала, что не догадалась прихватить с собой ни одной книжки. О том, чтобы заняться с Ири сексом – так, ради развлечения, – у Мейт даже мысли не возникало. Не воспринимала она своего компаньона как представителя противоположного пола, ну, никак не воспринимала. Оставалось только сидеть и пялиться друг на друга, пытаясь развлечься дурацкими разговорами ни о чем. Так, может быть, и в этот раз Ири только дурачился, пытаясь в своей обыкновенной, немного глуповатой манере развеселить ее? А померещилось Хоп-Стах знает что.
– Ну? – Ше-Рамшо смотрел на девушку и ждал ответа.
Он никуда не торопился. Ему некуда спешить. У него нет ничего, кроме этого дома, в котором он готов остаться навсегда… Нет, это, пожалуй, слишком, – только до рассвета. Но для начала следует обзавестись персональным призраком Ночи. О, Нункус, может быть, на этот раз ему наконец повезет!
– Я должна посмотреть на него. – Мейт смотрела на деревянную крышку люка.
– Неужели ты все еще сомневаешься в том, что это он?
Не насмешка, а только легкое недоумение в голосе Ири – все равно как если бы Мейт спросила, добавляет ли он сахар, когда варит джаф.
– Это он, – уверенно произнесла девушка. Настолько уверенно, что все ее сомнения тотчас же выплыли наружу. – Это он, – повторила Мейт еще раз, не для Ири, а для себя самой. – Но я хочу видеть его лицо.
– Ты считаешь, пора поговорить с ним? – Как будто с сомнением, хотя, может быть, и просто так Ше-Рамшо прикусил губу.
– А разве нет? – с вызовом тряхнула волосами Мейт.
– Тебе решать, – безразлично дернул плечом Ири, так, чтобы стало ясно, сам он еще повременил бы. Куда спешить? До рассвета еще ох как далеко.
– Открой, – приказала Мейт.
Ири не торопился. Он смерил девушку оценивающим взглядом, положил фонарь на пол так, чтобы свет падал на крышку люка, взялся обеими руками за выступающий край засова. Ждал, что Мейт все же передумает?
– Эй! – Ше-Рамшо ударил каблуком в крышку люка. – Эй! Слышишь меня?
Снизу послышалась какая-то возня, перемежающаяся звуками, похожими на приглушенные всхлипывания.
– Эй! – Ири снова ударил по доскам.
– Слышу! – голос раздался так близко, что Мейт невольно вздрогнула. – Ма-ше тахонас!
– Он еще ругается. – Скосив взгляд на Мейт, Ше-Рамшо усмехнулся. – Эй! Я не вижу твой палец!
– Что тебе нужно, затемненыш грешный? – голос не злой, а как будто усталый.
