– Дементий, ты слышал, что я тебе сказал? Это – все! Дальше копать нечего. И вопросов задавать не надо. Дашь команду отразить в отчетах, или что вы там пишете, все так, как я сказал. Ясно?
Лобков нетвердой рукой потянулся к бутылке.
– Выпьем?
– Валяй! – Емельянов подошел к столику, взял рюмку. – Знаешь, мне как-то даже жаль их, что ли? Чисто по-человечески. Они просто не понимали, куда вляпались, против кого пошли. Им бы подальше от меня держаться, а они, дураки, сами полезли. Понимаешь? Са-ами!.. А этот журналист еще и угрожать вздумал наглым образом. И кому? Мне?! Я ж их – в порошок… Да, мне их жаль. Но они бы нас не пожалели! Запомни.
– Давай выпьем, Владимир…
– Давай… Дема, у меня к тебе есть еще одно дело, касательно генерала Порошина. С этим тоже надо что-то решать. Дело, конечно, посерьезнее, чем убрать этих придурков. Ты как? Мозги еще варят или перенесем разговор на завтра?
– Лучше на завтра… хм… Ты же знаешь, Володя, как я люблю: пить так пить, а вопросы решать только на трезвую голову. А так, и пьянка – не пьянка, и решить – ничего не решим. С выпивкой хорошо сочетать только женщин! Во! И то не всех…
– Алконавт ты старый и бабник в придачу… Ладно. Схожу за бутылкой. Эта уже совсем опустевает… кхм-кхм… Что такое? Кхм… Слюной подавился… Неужто недобрым словом кто вспомнил… кхм.
– Опустевает? Никогда не слышал такого слова. Опустевает – капустевает… Ха-ха… у тебя «капуста» есть?.. Володя?
– Будет тебе «капуста». Как дела решим – «пол-лимона» в рублевом эквиваленте получишь.
– «Пол-лимона» «капусты»?.. Ха-ха-ха… В эквиваленте!.. А сколько себе в карман бабла положишь? Или это военная тайна?.. – Лобков был не столько пьяным, сколько играл такового.
– Слушай, говорят, в полицию из милиции лучших взяли. А лица все те же. Вот хотя бы твоя физиономия. «Бабло-о»… Где ж твоя культура, «бабло»? Этика где, Дема? С моей стороны все абсолютно бескорыстно. Запомни.
– Ты меня на слова-то не разводи… Я ведь человек прямой и простой…
– Сиди уже, где сидишь. Прямой он… прямой, только под углом в сорок градусов… Сейчас еще бутылку принесу, – пробормотал Емельянов и пошел за коньяком.
Лобков, оставшись один, потянулся к чашечке кофе, сделал глоток и… едва не поперхнулся напитком от неожиданности. То, что предстало перед ним, ввергло его в тихую панику. «Неужели до чертиков допился, что покойники стали мерещиться?» – нервно подумал он, невольно протирая глаза.
– Что, Дементий Павлович, не узнаете? – донесся до него приглушенный голос капитана Капитана.
– Ты?.. Вы?.. Ты откуда взялся… взялись?.. Вы же все… – Лобков попытался встать, но ноги его не удержали, он плюхнулся на стул и часто задышал.
– Не стоит так волноваться, Дементий Павлович…
– Сердце прихватило… – Дрогнувшей рукой Лобков достал из нагрудного кармана конволюту валидола.
– С таким здоровьем не в органах служить, а в очередь к кардиологу записываться надо, – буркнул из-за спины Капитана Примеров.
– Ага, – хмыкнул Петров.
Лобков, не обращая внимания на обидные слова, немного пришел в себя и обратился к Капитану.
– Что ж ты не послушался меня? Пацан! – он говорил тихо, но выразительно. – Ты же нам всю игру сломал. Журналиста этого надо было подержать еще немного у нас, пока не довели бы до конца основную операцию… А ты все испортил.
– Я думаю, гражданин подполковник, что теперь настала очередь вам посидеть в следственном изоляторе на пару с дружком вашим. А мы посмотрим, какими молодцами вы будете выглядеть там, – не выдержал Примеров.
Дементий Павлович опять не удосужил вниманием встрявшего в разговор Андрея.
– Вы что, и впрямь думали, что вам удалось сбежать? – продолжил он, глядя на Капитана. – Вас никто всерьез и не ловил. Шутите, что ли, с органами? Если бы нам надо было вас поймать, давно все сидели бы за решеткой. Вы, голубчики, уж не обессудьте, но всего лишь пешки в чужой игре. Да-да. Это не ваша игра. И даже – не моя. – Он сделал паузу и напустил на себя важный вид.
– Ну да, это очень тонкая игра подполковника Емельянова, конечно, – усмехнулся Андрей.
– Есть люди поумней и посильней Емельянова…
– И кто это? Уж не вы ли? – не удержался Андрей.
Запоздало поняв, что ляпнул лишнего, Лобков решил свернуть диалог:
– Кончайте трепаться, клоуны. Вы все теперь в моей власти. И мне одному решать, что с вами делать – посадить вас, дураков, или помиловать. А тебя, Станислав, я ведь предупреждал. Но ты оказался еще глупее, чем я предполагал. Ты даже не сообразил хоть раз поинтересоваться, почему дело об убийстве проститутки осталось у нас и его передали тебе? Ведь расследование убийства – это прерогатива Следственного комитета. Уж извини за откровенность, но как был ты простаком, так им и остался. И не видать тебе майорских погон как своих ушей. Сажать тебя я, может, и не стану, но из полиции ты вылетишь без выходного пособия. Это я тебе обещаю.
– Погоди, Дема, я что-то не пойму, о чем речь? – показался в дверях Емельянов. В руке он держал пистолет, а из левого кармана брюк выглядывала бутылка коньяка. Казалось, он зацепил концовку разговора и теперь пытался понять его суть. Как он подошел, никто не заметил, и это произвело впечатление. Лобков хотел что-то ответить, но на минутку замешкался, подыскивая от неожиданности нужные слова.
– Тут, кажется, кто-то чего-то говорил про какие-то игры? Что ж молчите теперь?.. Я тоже хотел бы принять участие в интересной беседе, – продолжал между тем Емельянов, слегка покачиваясь с носок на пятки.
Первым пришел в себя Примеров.
– Вы так демонически появились, вооруженный пистолетом и бутылкой, что лишили вашего компаньона дара речи, – с насмешкой ответил он. Пьяный Емельянов казался ему таким ничтожеством, что хотелось врезать ему между глаз и не заморачиваться на бессмысленные разговоры.
– А вы что, разве не сдохли все? – сфокусировав взгляд на Андрее, искренне удивился подполковник. – Вы же вроде как в одной машине… туда… в пропасть… – Он еще раз обвел туманным взглядом присутствующих и усмехнулся: – Что вообще происходит?.. Зря только «Жигуль» угробили, шуму наделали?.. Хм, надо же, какие живучие. И в огне не горите, может, и в воде не тонете, и пуля вас не берет? Ладно. Значит, не хотите по-хорошему? Что ж, топить я вас не буду, а пристрелить, пожалуй, пристрелю.
Емельянов направил пистолет на Андрея, готовый в хмельной горячке нажать на курок… Но в этот момент Шура, который выпал из поля зрения всех как человек-невидимка, выскочил откуда-то сбоку и в прыжке с такой силой нанес удар левой ногой по тыльной стороне ладони Емельянова, что пистолет вылетел из его руки, пробил оконное стекло и, ударившись обо что-то твердое во дворе, грохнул выстрелом.
Емельянов взвыл от боли, сжал ушибленную ладонь другой рукой и с отчаянием в голосе заорал на Шуру:
