Он ехал один, ухватившись за тигра на внешнем кольце вращения, и его слегка подташнивало от мрачных предчувствий и внезапного подергивания вверх-вниз. На первом медленном обороте он помахал Берту рукой. Карусель набирала скорость, и надо было отпустить тигра и следовать за техником, который только что вышел и начал собирать плату. Но он боялся, потому что ему казалось, что стоит ему только чуть разжать пальцы, как удовольствие тут же кончится, его снесет и размажет по ограждению. Или вдребезги разнесет того, кто вдруг задумает к ограждению прислониться.
Однако, сделав огромное усилие, он прыгнул с замершим от страха сердцем: паника улеглась только в промежутке между двумя животными. В таком состоянии он чуть не снес с сиденья ближайшую к нему парочку, и когда мужчина взмахнул рукой, чтобы врезать ему, он почувствовал, как его лицо обдало горячим воздухом. Разъяренный кулак продолжал тянуться к нему даже тогда, когда он удобно устроился на зебре. Видя, что ему ничто не угрожает, он показал мужчине язык и двинулся дальше.
Он продвигался вперед, не сводя глаз с сутулой спины техника. Двигаясь зигзагом – потому что свободных фигурок стало мало – он пробирался к центру, где было безопаснее, под крышу над гремевшими барабанами и тарелками, в какой-то миг решив с победным видом помахать Берту. Но эта мысль сразу исчезла, как только он ринулся вперед и ухватился за хвост лошади.
Карусель, скорее всего, стала вращаться быстрее, судя по крикам и визгу девчонок. Колин двигался неуклюже и завидовал сноровке техника, маячившего в нескольких метрах впереди, одновременно восхищаясь Бертом, который проделал ту же круговую одиссею с таким апломбом. Зная, что его каждую секунду подстерегает опасность, он больше боялся пролететь, как ядро, и расшибиться о дерево и железо, чем попасться в лапы контролеру.
– Вот черт, – выругался он. – Мне это совсем не нравится.
Мрачно усмехнувшись и скатившись по спуску, он с еще большей скоростью врезался в двухместного дракона.
Свободный крокодил подарил ему несколько секунд удовольствия, прежде чем он перепрыгнул на муравьеда, чтобы не слишком приближаться к технику. Он подумал, что заезд вот-вот закончится, но техник внезапно повернулся и пошел назад, глядя на каждого ездока, чтобы убедиться, что все заплатили. Такого еще не бывало. Техники не расслаблялись, но как только карусель запускалась, они делали один проход в одном направлении. В этом его уверил Берт. И вдруг этот гад решил пройтись еще разок. Так нечестно.
Навевавшие дрему дивные летние дни с «Крушением «Великого океана» на какое-то мгновение поймали его в капкан, поставленный в глубинах подсознания, который вскоре улетучился при виде настоящих джунглей, где он вдруг оказался. Теперь ему приходилось двигаться назад, полностью светясь перед техником, на ходу учась двигаться в направлении, противоположном вращению. Это казалось невозможным, и в какой-то момент он подумал допрыгнуть до прохода и рвануть прочь. Он был уверен, что техник его засек и собирается свернуть ему шею, прежде чем забросить его тело, как мертвую курицу, за обступавшую карусель толпу. Он быстро взглянул на этого гада в промасленной спецовке с прилипшим к губе окурком, с тяжелой сумкой с деньгами, но быстрыми ногами.
«Сколько же еще будет вертеться эта чертова карусель?» – спрашивал он себя. Казалось, что прошел почти час, а Берт клялся и божился, что каждый заезд – всего три минуты. «Я тоже так думал, но, по-моему, его затягивают, потому как этот тип прицепился ко мне за то, что я пролез за бесплатно». Эти джунгли мало чем отличались от жизни дома и на улице, но здесь все было опаснее и страшнее, поскольку все происходило быстрее. Он думал только о том, чтобы выпрыгнуть из этих джунглей и вернуться в свои, более медленные и более знакомые, однако его не покидало щемящее предчувствие, что однажды ему придется расстаться со своим привычным мирком.
Он отступал тем же путем, почти с нежностью вновь прикасаясь к рыльцу, уху или хвосту, за которые он уже успел подержаться, медленно переходя от уютного муравьеда к дракону и крокодилу, потом с возрастающей скоростью и уверенностью прыгая с лошади на зебру, потом на тигра и возвращаясь ко льву и петуху. Дурная голова не дает ногам покоя, как любила говорить его мама. «Но я не дурной, – твердил он себе. – Но покоя не жди. И не нужен он мне, не нужен». Теперь, немного придя в себя, он почти бежал вместе с каруселью, то и дело оглядываясь на нагонявшего его техника, который бешено размахивал кулаками, когда ему не удавалось схватить Колина, и улыбался злым и удивленным лицам, как будто ничего не случилось, цепляясь за полы чужих пальто и фигурки животных. «Всегда я влипаю, – злобно шипел Колин себе под нос. – Всегда, всегда». Бум-бум-бум – гремела музыка. Бац-бац-бац – звенели тарелки в такт крикам и визгу. Тук-тук-тук – стучало его сердце, заглушая все вокруг, ударяя его по ушам, как огромные боксерские перчатки, колотя раздвоенным копытом по трахее и не давая дышать, взрываясь в животе, словно оттуда рвались с десяток работяг, жаждущих пропустить пивка.
Чья-то рука схватила его за плечо, но резким движением он вывернулся и продолжил во весь опор мчаться по вертящейся карусели. «Он меня достанет, достанет. Он здоровый мужик и бегает быстрее. Да и приноровился он тут скакать». Однако он качнулся, выпрямился и рванулся вперед, как на кроссе, да так удачно, что увидел перед собой спину техника вместо того, чтобы увернуться от хватавшей его сзади руки. Он слишком поздно сбавил бег, потому что техник, которому явно показали что-то из центра аттракциона, повернул назад. Колин тоже развернулся и снова пустился бежать.
По сравнению с прежней скоростью карусель теперь ползла, как черепаха. Трехминутный заезд почти закончился, но Колина, было подумавшего, что он улизнет, вдруг схватили, на этот раз гораздо крепче, за шиворот и за пояс. Он забился в тисках и развернулся, вдохнув запах машинного масла, пота и табака, попытался вырваться и изо всех сил пнул техника по лодыжке, не представляя, как тому больно, потому что от удара его жутко резануло по всей ноге. Техник забористо выругался, прямо как отец Колина, когда тот попал по пальцу, вешая полки на кухне. Но он вырвался на свободу и рассчитывал, что карусель достаточно медленно двигалась вверх-вниз, чтобы он смог улизнуть. «Не надо ждать, пока она совсем остановится», – это было последнее, что он подумал. Все походило на аварийную посадку звездолета Бака Роджерса, хотя об этом он смог подумать лишь через несколько минут. После прыжка со все еще вращавшейся платформы его тело свернулось в комочек и с силой вылетело наружу, врезавшись, подобно живому ядру, в деревянный барьер между влюбленной парочкой и ограждением. Шарик, в который его тело свернулось помимо его ведома, пролетел и ударился о столбы, а его руки цеплялись о раскрашенную резную балюстраду. Бац-бац – раздались быстрые удары, но мир по ту сторону его закрытых глаз не остановился. Открыв их, он услышал ритмичное буханье, увидел размытые красные, белые и синие огни, разноцветных животных и испытал облегчение от того, что смылся от своего преследователя, какие бы новые опасности ни готовила ему земная твердь, на которой он лежал.
Берт следил за ним все эти три минуты, он пытался продраться к Колину через толпу, когда тот слетел вниз. Его щуплая фигурка в лохмотьях яростно работала локтями, прокладывая себе путь среди стоявших стеной зевак, так что он подоспел слишком поздно.
