У меня просто отвисла челюсть.
– Наверное, случилось вот что, – мрачно сказал Джо. – Кервин Маккаслин обзванивал клубы в поисках запасного кетчера, когда наши ребята получили травмы во Флориде, и менеджер «Корнхаскерс» сказал, что у него есть парень, который сможет отыграть три-четыре недели при условии, что не придется выбивать очки выше среднего уровня. Потому что, добавил он, парень это не потянет.
– Но ведь потянул, – возразил я.
– Потому что это был не Блейкли, – сказал Ломбардацци. – К тому времени Блейкли и его родители уже несколько дней лежали мертвыми. Этот Кацанис сам вел хозяйство. Так что с головой он все-таки немного дружил. У него хватило ума взять трубку, когда зазвонил телефон. Он поговорил с менеджером и сказал: ну конечно, Билли с радостью отправится в Нью-Джерси. А прежде чем уехать – уже как Билли, – он обзвонил соседей и уведомил продуктовую лавку в городе. Сказал всем, что семейке Блейкли срочно пришлось отбыть по личным делам. Довольно умно для психа, да?
– Он не псих, – ответил я.
– Ну да, он перерезал глотки людям, которые приняли его и дали ему работу, плюс прирезал всех коров, чтобы соседи не слышали, как те громко мычат по ночам, потому что их не подоили, но будь по-вашему. Я знаю, что окружной прокурор согласился бы с вами, потому что он хочет, чтобы Кацаниса повесили. Как это делают в Айове.
Я повернулся к Джо.
– Как такое могло произойти?
– Он умел играть, – ответил Джо. – И хотел играть.
Парень взял документы Билли Блейкли, а дело было в те времена, когда документы с фотографией встречались нечасто. Они были похожи: голубые глаза, светлые волосы, рост шесть футов. Но главное – да, все так вышло потому, что парень умел играть. И хотел играть.
– Неплохо умел, если смог почти месяц продержаться в профессионалах, – заметил Ломбардацци, и в эту минуту у нас над головами разразились овации. Билли «Блокада» только что получил свой последний высокий результат в Главной лиге: хоумран. – Так вот, позавчера заправщик газовых баллонов заехал на ферму Блейкли. Люди приезжали туда и раньше, но читали записку, которую Кацанис пришпилил к двери, и отправлялись восвояси. А вот заправщик не уехал. Он наполнил баллоны за амбаром и у коровника, где лежали трупы – людей и прирезанных животных. Наконец-то установилась теплая погода, и он учуял запах. Вот на этом в общем-то и кончается наша история. Теперь ваш менеджер хочет, чтобы его арестовали как можно тише и с минимальной опасностью для остальных игроков. Я с этим согласен. Так что вам надо…
– Тебе надо задержать остальных ребят на скамейке запасных, – сказал Джерсиец Джо. – Отправь Блейкли… то есть Кацаниса сюда одного. Его уже увезут, когда все ребята спустятся в раздевалку. А потом мы попытаемся разгрести эту кучу дерьма.
– И что мне им, черт возьми, сказать?
– Командный сбор. Бесплатное мороженое. Мне все равно. Просто задержи их на пять минут.
Тут я обратился к Ломбардацци:
– И что, никто не сообщил в полицию? Вообще никто? То есть вы хотите сказать, что никто не слушал радиорепортажи и не сподобился позвонить папаше Блейкли, чтобы высказать, как классно его сынок рвет соперников?
– Сдается мне, что кое-кто мог попытаться, – ответил Ломбардацци. – Жители Айовы действительно время от времени наезжают в большие города, как я слышал, и мне кажется, что некоторые из приезжающих в Нью-Йорк слушают игры «Титанов» по радио и читают о них в газетах.
– А мне больше «Янкиз» по душе, – вставил один из тех, что в форме.
– Если мне понадобится твое мнение, я постучу по твоему чайнику, – отрезал Ломбардацци. – А пока что заткнись и сиди тихо.
Меня начало подташнивать, и я посмотрел на Джо. Ошибка судьи и удаление с поля в первой же игре в качестве менеджера теперь казались самыми мелкими из моих проблем.
– Приведи его сюда одного, – приказал Джо. – Мне все равно, как ты это сделаешь. Ребята этого видеть не должны. – Он задумался и добавил: – А Блейкли не должен видеть их. Что бы он там ни натворил.
Если это имеет значение – а я знаю, что нет, – ту игру мы проиграли со счетом один – два. Все три пробежки были одиночными. Минни Минозо перехватил инициативу у Ганзи в разгар девятого иннинга. Блейкли выбил финальный аут. Он классно принял крученую подачу в первой встрече за «Титанов» – и так же здорово принял ее в последней. В бейсболе все решают не только дюймы, но и равновесие.
Никого из ребят проигрыш не интересовал. Когда я поднялся на поле, все они сгрудились вокруг Ду, сидевшего на скамейке и твердившего, что с ним, черт возьми, все нормально, только голова чуть-чуть кружится. Но выглядел он совсем не нормально, и наш так называемый врач был весьма мрачен. Он хотел отправить Дэнни в больницу на рентген.
– Да пошел этот рентген, – отмахнулся Ду. – Мне бы передохнуть пару минут. Все нормально, сказано же тебе. Господи, Боунз, да отвянь ты от меня.
– Блейкли, – сказал я, – спустись-ка в раздевалку. Тебя хочет видеть мистер Дипунно.
– Меня хочет видеть тренер Дипунно? В раздевалке? Зачем?
– Что-то по поводу Лучшего новичка месяца, – ответил я. Это пришло мне в голову по наитию. Такой награды тогда не существовало, но парень этого не знал.
Он посмотрел на Дэнни Ду, а тот помахал ему рукой.
– Давай валяй, парень. Ты хорошо отыграл. Не твоя вина, что продули. Ты по-прежнему везунчик, и на хрен того, кто скажет по-другому. – Потом добавил: – Да пошли вы все отсюда. Дайте хоть продышаться.
– Погодите-ка, – возразил я. – Джо хочет видеть его одного. По-моему, желает его лично поздравить. Парень, чего встал? Давай-ка… – Я хотел сказать «шагай», но не успел. Блейкли – или Кацанис – уже исчез.
А что было дальше, вы сами знаете.
Если бы парень пошел прямо по коридору, ведущему в судейскую, его бы успели взять, потому что раздевалка находилась как раз по пути туда. Но вместо этого он срезал через кладовку, где лежал наш багаж и стояла пара массажных столов вместе с вихревой ванной. Мы никогда не узнаем, зачем он это сделал, но, по-моему, парень почуял неладное. Черт подери, он, наверное, догадывался, что в конце концов все откроется. Может, он и был сумасшедшим, но сумасшедшим хитрым лисом. Короче, он вышел с дальнего конца раздевалки, подошел к двери судейской и постучал. К тому моменту штука, которую он, скорее всего, научился изготавливать в сиротском приюте, снова оказалась у него на указательном пальце. Вот что я думаю: кто-то из ребят постарше, наверное, показал ему, как ее смастерить. Парень, если хочешь, чтобы тебя перестали дубасить, сделай себе такую штуковину.
В шкафчик он ее так и не убрал, а просто засунул в карман. После игры он не стал заморачиваться с лейкопластырем, что подсказывает мне: он знал, что больше нет смысла что-то скрывать.
Он постучал в дверь судейской и сказал:
– Срочная телеграмма для мистера Хая Вендерса.
