Поскольку в городе не было адвоката, который мог бы выступить защитником Трасдейла, Майзелл обратился к Джорджу Эндрюсу, владельцу торговых рядов, постоялого двора и гостиницы «Славный отдых». В свое время Эндрюс проучился два года в школе бизнеса в Омахе. Он согласился стать адвокатом Трасдейла, но только если мистер и миссис Клайн не будут возражать.
– Так спросите у них, – предложил Майзелл. Он сидел в парикмахерском кресле, и его брили. – И постарайтесь с этим не затягивать.
– Ну что ж, – произнес мистер Клайн, когда Эндрюс изложил цель своего визита. – У меня есть вопрос. Если не найдется человека, который станет его защищать, его все равно повесят?
– Это не будет американским правосудием, – ответил Эндрюс. – Хотя мы еще не стали частью Соединенных Штатов, но скоро станем.
– Он может как-нибудь выкрутиться? – поинтересовалась миссис Клайн.
– Нет, мэм, – ответил Эндрюс. – Не вижу, как такое возможно.
– Тогда выполняйте свой долг, и да благословит вас Господь! – заключила миссис Клайн.
Судебный процесс начался утром одного ноябрьского дня и завершился после обеда. Заседание проходило в зале городского совета, и вихри снежинок в тот день походили на тонкое свадебное кружево. Наползавшие на город серые облака предвещали бурю. После ознакомления с делом Роджер Майзелл выступал в качестве и прокурора, и судьи.
– Как банкир, берущий у себя кредит и себе же выплачивающий проценты, – заметил один из присяжных во время перерыва на обед в «Лучше не бывает».
Все были с этим согласны, но никто не считал, что это неправильно. В конце концов, так даже дешевле.
Прокурор Майзелл вызвал полдюжины свидетелей, и судья Майзелл ни разу не вмешался в их допрос. Первым показания давал мистер Клайн, последним – шериф Баркли. Дело выглядело простым. В полдень того дня, когда убили Ребекку Клайн, праздновали ее день рождения с тортом и мороженым. На праздник пригласили несколько подружек Ребекки. Примерно в два часа, когда девочки играли в «Прицепи хвост ослу» и «Стулья с музыкой», Джим Трасдейл вошел в «Игральные кости» и заказал порцию виски. На нем была шляпа. Виски он пил не спеша, а когда с ним разделался, заказал еще порцию.
Снимал ли он шляпу? Может, повесил на один из крюков возле двери? Никто не мог вспомнить.
– Только я никогда не видел его без шляпы, – сообщил бармен Дэйл Джерард. – Он с ней не расставался. Если он ее и снял, то, скорее всего, положил на стойку возле себя.
– Была ли шляпа на стойке после его ухода? – спросил Майзелл.
– Нет, сэр.
– Была ли она на крючке, когда вы запирали бар на ночь?
– Нет, сэр.
Около трех часов дня Ребекка Клайн вышла из дома в южной части города и направилась в аптеку на Мэйн-стрит. Мама разрешила ей купить конфет на серебряный доллар, полученный в подарок на день рождения, но велела их не есть, поскольку на один день сладкого было достаточно. Когда в пять часов Ребекка так и не вернулась домой, мистер Клайн и несколько человек отправились на поиски. Ее нашли на Баркерз-элли между стоянкой дилижансов и «Славным отдыхом». Задушенной. Серебряного доллара при ней не было. Когда убитый горем отец поднял девочку на руки, его спутники увидели широкополую кожаную шляпу Трасдейла. Она лежала под юбкой праздничного платья Ребекки.
Во время перерыва присяжных на обед со стороны стоянки дилижансов доносился стук молотков. Там, в девяноста шагах от места преступления, возводили виселицу. Работой руководил лучший плотник города, с подобающим именем Джон Хаус. Ожидался большой снегопад, и дорогу до Форт-Пьера занесет на неделю, а может, и на всю зиму. Держать Трасдейла в местной кутузке до весны никто не собирался. Это было накладно.
– Соорудить виселицу нетрудно, – сообщил Хаус зевакам, пришедшим поглазеть на работу. – С этим справится и ребенок.
Он рассказал, что люк, на который предстоит встать осужденному, откроется, когда специальный рычаг отодвинет удерживающую его балку. Балку специально смажут колесной мазью, чтобы все прошло как по маслу.
– Если уж делать подобное, то с первого раза, – объяснял Хаус.
После обеда Джордж Эндрюс вызвал для дачи показаний Трасдейла. В зале засвистели, но судья Майзелл положил этому конец, пригрозив очистить зал, если зрители не будут соблюдать тишину.
– Ты заходил в салун «Игральные кости» в день, о котором идет речь? – спросил Эндрюс, когда порядок в зале был восстановлен.
– Похоже, что да, – ответил Трасдейл. – Иначе бы меня тут не было.
При этих словах по залу прокатился смешок, который Майзелл тут же пресек, хотя и сам не смог сдержать улыбки и не стал делать второго предупреждения.
– Ты заказал две порции выпивки?
– Да, сэр, две. На большее у меня не было денег.
– Но ты быстро раздобыл еще один доллар! Разве не так, ублюдок? – выкрикнул Абель Хайнс.
Майзелл показал молоточком сначала на Хайнса, потом на шерифа Баркли, сидевшего в первом ряду.
– Шериф, я прошу вас вывести этого человека из зала и наказать за нарушение порядка в зале суда.
Баркли препроводил Хайнса на улицу, но наказывать за нарушение порядка не стал. Он лишь поинтересовался, какая муха того укусила.
– Извини, Отис, – сказал Хайнс. – Просто увидел, как он сидит и строит из себя невинность.
– Ступай к Джону Хаусу и посмотри, не нужна ли ему помощь, – сказал Баркли. – И не возвращайся, пока тут все не закончится.
– Не нужна ему никакая помощь, да и снег повалил.
– Ничего с тобой не случится. Ступай.
Тем временем Трасдейл продолжал давать показания. Нет, он не выходил из «Игральных костей» в шляпе и сообразил, что ее нет, только дома. Он добавил, что слишком устал, чтобы возвращаться в город на поиски. К тому же стало темно.
Майзелл прервал его:
– Вы хотите, чтобы суд поверил, что вы прошагали целых четыре мили и не заметили отсутствия чертовой шляпы?
– Наверное, я думал, что она на мне, поскольку никогда ее не снимаю, – ответил Трасдейл, снова вызвав смех в зале.
Баркли вернулся на свое место рядом с Дэйвом Фишером.
– Над чем все смеются?
– Этому болвану не нужен палач, – ответил Фишер. – Он сам затягивает себе петлю на шее. Хоть и нехорошо смеяться над этим, но как тут удержишься.
– Ты встретил по дороге Ребекку Клайн? – спросил Джордж Эндрюс громким голосом. Оказавшись в центре внимания, он вдруг почувствовал вкус к драматизму. – Ты встретил ее и украл подаренный ей на день рождения доллар?
– Нет, сэр, – ответил Трасдейл.
– Ты убил ее?
– Нет, сэр. Я даже не знаю, о ком вы говорите.
Мистер Клайн вскочил со своего места и выкрикнул:
