– Давайте припаркуемся неподалеку, – предложил Робби. – Мне кажется, нам за ней лучше приглядывать.
– Я не собираюсь ограничиваться простым приглядыванием, – сказал Уэсли.
– Спокойно, старший брат. Что вы задумали?
– Ничего. Я ничего не задумал.
Но прорывавшаяся в голосе Уэсли ярость свидетельствовала о другом.
«Эко», видимо, в силу этических соображений, написал, что она обозвала этот бар «дырой». На самом деле она назвала его «вонючим гадючником». Только к тому времени у нее уже так заплетался язык, что разобрать слова было непросто.
Робби, зачарованно глядя на описанную «Эко» сцену, которая разворачивалась перед его глазами, даже не попытался остановить Уэсли, когда тот направился к Кэнди Раймер. Точнее, он крикнул: «Подождите!» – но Уэсли не отреагировал. Он схватил женщину за плечи и начал трясти.
У Кэнди Раймер отвисла челюсть; ключи, которые она держала в руке, упали на потрескавшийся бетон.
– Отпус-си меня, шкотина!
Уэсли не отпустил. Он залепил ей пощечину с такой силой, что разбил нижнюю губу, потом ударил еще раз с другой стороны.
– Давай трезвей! – выкрикнул он в лицо перепуганной Кэнди. – Давай трезвей, безмозглая сука! Возьмись за ум и дай людям жить! Ты сейчас совершишь убийство! Ты это понимаешь?! Ты сейчас УБЬЕШЬ людей!
Он дал ей третью пощечину, которая прозвучала громко, как выстрел. Женщина отшатнулась, всхлипывая и закрывая лицо руками. По подбородку текла кровь. Под ярким миганием неонового петуха их фигуры отбрасывали длинные тени, похожие на башенные краны.
Уэсли занес руку, чтобы ударить в четвертый раз – лучше ударить, чем задушить, хотя первоначально он намеревался сделать именно это, – но Робби схватил его сзади и оттащил.
– Хватит! Довольно!
В дверях стояли бармен и пара придурковатых на вид завсегдатаев и удивленно на них таращились. Кэнди Раймер сползла на землю. Закрыв лицо руками, она истерически всхлипывала:
– Почему меня все ненавидят? Почему все такие сволочи?
Уэсли тупо смотрел на нее, больше не испытывая гнева. На смену ему пришло ощущение какой-то безысходности. По идее, пьяный водитель, ставший причиной смерти по меньшей мере одиннадцати человек, должен был представлять собой олицетворение зла, но ничего такого он не видел. Перед ним на растрескавшемся, поросшем сорняками бетоне плакала алкоголичка. И если мигавший свет неонового петуха не врал, она обмочилась.
– Человека можно остановить, а вот зло – нет, – сказал Уэсли. Казалось, эти слова произносит кто-то совсем другой. – Зло всегда выживает. Оно, будто птица, вспархивает с одного человека и перелетает на другого. Разве это не ужасно? Вот в чем весь ужас!
– Согласен, мысль глубокая, но пора уносить ноги. Пока никто не додумался записать номер вашей машины.
Робби повел Уэсли к «шевроле», и тот шел послушно, как ребенок. Его трясло.
– Зло всегда выживает, Робби. Во всех Урах. Помни об этом.
– Само собой. Дайте мне ключи. Я поведу.
– Эй! – крикнули сзади. – Какого черта вы ее избили? Она вам ничего не сделала! А ну-ка вернитесь!
Робби втолкнул Уэсли в машину, обежал ее спереди, сел за руль и быстро тронулся. Он вжимал педаль газа в пол, пока мигающая вывеска не исчезла из виду, и только потом немного расслабился:
– Что теперь?
Уэсли потер глаза.
– Мне жаль, что я так поступил, – сказал он. – И в то же время не жаль. Ты меня понимаешь?
– Еще бы, – ответил Робби. – Само собой. Это было за тренера Сильверман. И за Джози. – Он улыбнулся. – За моего маленького мышонка.
Уэсли кивнул.
– Так куда мы едем? Домой?
– Еще нет, – сказал Уэсли.
Они остановились на краю кукурузного поля возле перекрестка шоссе номер 139 и автострады номер 80, в двух милях от Кадиса. Времени оставалось еще много, и Уэсли достал розовый «Киндл» и включил его. Он хотел выйти в Локальный Ур, но на экране появилось сообщение, в котором не было ничего удивительного: «ЭТОТ СЕРВИС НЕДОСТУПЕН».
– Может, оно и к лучшему, – заключил он.
Робби повернулся к нему:
– Вы что-то сказали?
– Ничего. Не важно.
Уэсли убрал ридер в портфель.
– Уэс?
– Что, Робби?
– Мы нарушили Законы Парадокса?
– Наверняка, – подтвердил Уэсли.
Без пяти девять они услышали гудки и увидели приближающиеся огни. Они вылезли из машины и стали ждать, вглядываясь в темноту. Заметив, как нервно Робби сжал кулаки, Уэсли невольно испытал облегчение: не он один по-прежнему боялся внезапного появления Кэнди Раймер.
За ближайшим холмом мелькнул свет фар. Это был автобус, за которым следовал десяток машин с болельщиками, которые непрестанно гудели и мигали дальним светом. Когда автобус проезжал мимо, Уэсли услышал женские голоса, с чувством певшие «Мы – чемпионы!», и ощутил, как по спине пробежал холодок, а волоски на шее встали дыбом.
Он поднял руку и помахал.
Стоявший рядом Робби сделал то же самое. Потом с улыбкой повернулся к Уэсли:
– Что скажете, профессор? Присоединимся к кортежу?
Уэсли хлопнул его по плечу:
– Звучит чертовски заманчиво!
Дождавшись, пока проедет последняя машина, Робби пристроился за ней. Как и другие, он всю дорогу до Мура тоже сигналил и мигал дальним светом.
Уэсли не имел ничего против.
VII – Полиция парадокса
Когда Робби вылез из машины возле «Сьюзан и Нэн» (на окне уже красовалась надпись «ЛЕДИ СУРИКАТЫ КРУЧЕ ВСЕХ»), Уэсли сказал:
– Погоди секунду.
Он обошел машину и обнял студента.
– Ты молоток!
Робби ухмыльнулся:
– Значит, я могу рассчитывать на пятерку автоматом за этот семестр?
– Нет, но я дам тебе совет: завязывай с футболом. Карьеры ты в нем никогда не сделаешь, а твоя голова заслуживает лучшего.
– Я вас понял, – ответил Робби… что не означало согласия, как им обоим было известно. – Увидимся на занятии?
– Во вторник, – подтвердил Уэсли. Но через пятнадцать минут у него появились причины сомневаться в том, что его увидит хоть кто-нибудь. Когда-нибудь.
Его привычное парковочное место возле дома оказалось занято. Уэсли мог припарковаться позади чужой машины, но предпочел поставить автомобиль на другой стороне улицы. Что-то в чужой машине вызывало тревогу. Это был «кадиллак», казавшийся в свете уличного фонаря необычно ярким. Красный цвет, казалось, кричал во весь голос: А вот и я! Нравится?
