Витя, разумеется, смотреть не стал, тем временем Марга отползла к стенке, издавая нелепые звуки.
– Галлюники, – констатировал Гена. – Но! Наша Марга создала фирме проблемы помимо ломки. Вкалывала она еще и на панели, опустившись на пролетарскую, низшую ступень изысканной профессии. Запамятовала, что взяли ее в культурное учреждение, где нет места помойке, ей оказалось мало аристократического салона, потянуло на мусорку. Приезжает вчера уважаемый клиент, на которого нам молиться надо, в панике жалуется на проблемы со здоровьем. Побывал только у нас, солидный человек, почтенный семьянин, президент акционерного общества. С кем был? С Маргой! Это удар по нашей репутации. Мы дали ей высокооплачиваемую работу, царские условия труда, мы облагодетельствовали ее, а она угрожала. Полицией, прессой, прочей ахинеей… Я почувствовал себя обманутым. Я обиделся.
– Я предупреждал… я знал… Ты не слушал… – лепетал Черемис.
– Только без попреков! – гаркнул Гена.
Гаркнул так, что Вите моментально расхотелось вспоминать прошлое. А Марга хрипела, полное ощущение, что подыхала. Гена подскочил к ней и заорал, перевоплотившись из лектора-интеллигента в негодяя высшей пробы:
– Ты, тварь, где-нибудь ляпала о «Старте»? Где работаешь, чем занимаешься? Отвечай, не то шею сверну!
И вдруг девчонка превратилась в маленькую тигрицу, она истошно завизжала, совершенно жутко завизжала, Черемис от неожиданности подпрыгнул:
– Да! Да! Пошел вон, ублюдок. Да, я всем рассказала про ваш шалман, козел, всем! Вот тебе! Отцепись! Я тебе нос откушу!
И снова скрючилась от боли.
– Да вколите вы ей… – пожалел девчонку Черемис. – В башке прояснится, обсудим с ней… Сама не понимает, что несет.
– С ней обсуждать собираешься? Ха-ха-ха! Витек, ты юморист. Ладно. Анализ, неси ширик.
Через открытую дверь Виктор видел, как Анализ достал из корзины для медицинских отходов шприц, открыл сейф. Он толкнул брата:
– Шприц надо бы стер… стери…
– Не понял? – свел брови Генка.
– Говорю, шприц взял из корзины… Чистый надо… Инфекция.
Генка как закатится смехом – мурашки под кожей задвигались. Повернулся к Марге и тоном наидобрейшего человека, Виктор даже растерялся, спросил:
– Марга, сколько кубов засандалить тебе экстракта максола?
– В-в-в… м-м… – не могла выговорить почему-то она.
– Вижу, по полной надо. Девчушка, ты меня разоришь. Эдак я на тебя стану работать. Ладно, я добрый, бери хоть десять. Ширяй.
Анализ в очках жутко похож на Генку, изучил одну, потом следующую руку, обратился к Генке и Виктору:
– Подержите, колотун ее бьет.
Вдвоем держали руку и трясущуюся девушку, Виктор озадачился:
– Максол? Не слыхал…
– Экстракт маковой соломки, – расшифровал Гена. – Длинно. Максол короче.
Анализ закрутил выше локтя жгут, провел иглой на сгибе, не прокалывая кожу, повернул руку и всадил иглу в чуть вздувшуюся жилу на тыльной стороне кисти. Медленно ввел жидкость из шприца. Постепенно напряженное тело Марги ослабевало, Анализ вытащил иглу, девушка рухнула на пол, похожая на тряпку.
– Ну, вот и все, девчушка, – сказал Генка. – Поехали. Возьмите ее.
Было очень темно. Или не очень. Виктор плохо помнил. Гена вел машину, Анализ и Виктор сидели сзади, между ними – Марга в отключке. Выехали за город, затормозили у кладбища. Черемис ничего не подозревал, от виденного не по телику наркотического безумия его родная интуиция сбежала далеко-далеко. Гена шел впереди по пустырю, петляя между овражками и холмами. Бесчувственную Маргу тащили, положив ее руки себе на плечи, Виктор и Анализ. Спустились в балку за кладбищем…
Тут-то и случилось. Светила луна, распространяя повсюду гнусно-тусклый свет. Черемис ненавидит теперь луну, ночь, фонари вдали. В полутьме он не понял, что происходит. Когда понял, было поздно. Виктор забился в судорогах, как билась Марга, он завыл, вернее, из горла сам по себе вырвался хрип, похожий на вой. Гена рявкнул на брата, Черемис зажал рот руками, вытаращил глаза, а надо было закрыть крепко, потому что…
Кинув Маргу на землю, Анализ отвел ей голову назад, провел по светлой шее стальным предметом, блеснувшим пару раз. Черемис еще не осознавал весь ужас происходящего, а из надреза запульсировала и потоком полилась черная жидкость. Виктор и здесь стоял в недоумении. А вот когда Марга задергалась, затрепетала, понял: ее прирезали, как обыкновенную курицу. И он, Черемис, теперь стал сообщником!!!
Виктор плакал. Сидя в сортире на унитазе, сжимая пальцами в бессильной ярости горбушку хлеба и колбасу, плакал от ненависти к родному брату. Будь проклят тот день, когда позарился Черемис на большие деньги, когда с помощью Генки выпестовал жажду власти, и честолюбие лишило извилин. Будь прокляты все… все! Он сообщник!
Дорогу назад Виктор блевал, вспоминая запах человеческой горячей крови, растворяемой в холодном воздухе. Генка раздраженно кинул ему газету. Вернулись в отель. Черемис умылся, замыл одежду в ванной Генки, вышел в комнату, где брат и Анализ пили водку, заедая ветчиной и лимоном.
– Ну, ты в натуре, переживатель, – ухмыльнулся Генка.
– Ты не смел при мне… не смел… Зачем было ее убивать?
Губы не ворочались, Черемис едва произносил слова, наливая в чайную чашку водки до краев. Бутылка дрожала в руках.
– Она нарушила правила, – сказал Гена. – От нее ждать можно было всего. Зачем нам проблемы? Да ты не боись, продумано от и до. В городе маньяк режет девкам глотки, мы под него косили. Марга, царствие ей любое, на нем зависнет. Да ладно, ты принял наше крещение. Закаляйся, Витек. Выпьем?
Виктор двумя глотками осушил чашку. Анализ вертел апельсин. Сверкнула сталь ножа, отражая свет. Острие погрузилось в мягкую ткань апельсина, хлынул сок, падал на тарелку, растекаясь… Виктор рванул к унитазу. И еще не раз бегал, а в перерывах слушал треп братца:
– Витек, смотри философски. На земле бродит людей излишне много, требуется отсортировка. Разве только лезвием или пулей убивают? Вы, правящие круги, в свою очередь выбиваете население. Зарплаты не даете, работы лишаете, экономику разрушаете. Вы тоже убиваете, согласен, косвенно, но убиваете, да еще в масштабе державы. Это ваше кредо: выживает тот, кто выживает. Что ж ты стух при виде крови? Кровь – жидкость, та же водичка, то же вино. Ты кушать любишь мясо? Но кто-то выпустил из мяса на твоей тарелке кровь, оно на столе, и совесть с твоим желудком спокойно хавает его. Наступила новая эра, где нет места слабым и беспомощным. Мы должны доказать свое право на законное место в новой эре. Выпей, Витек, за себя… За себя – обновленного.
Ругнувшись, Виктор выпил. И вдруг: стук, стук, стук. Проснулась Аннушка, она стучит. Неужели утро?
– Витя, тебе плохо?
– Плохо, – зло ответил он.
