– Пятьдесят четыре килограмма.
– Правда? – не то удивился, не то обрадовался Бакшаров. Поставив смущенную девушку на пол, задумался.
– Бум праздновать? – воскликнул Сашка, сам же и ответил: – Бум, бум, бум.
А подготовились ребята основательно – рабочий стол в мгновение ока превратился в банкетный. Сашка отвел Славу в сторону, зашептал на ухо:
– Шеф, имей совесть! Дай денег, я смотаюсь за цветами.
– Поздно уж… Откуда цветы в это время?..
– Ты дашь денег? – требовал Сашка. – Лада тут пахала, а он!..
Слава достал из кармана мятые бумажки, протянул:
– Хватит?
– Как любит выражаться мой шеф, вполне. Я на Моте мигом.
И умчался, как вихрь. Остались Бакшаров с Ладой вдвоем… И натянулись между ними невидимые струны, они звенели, звенели… Звона, правда, не было слышно, но это же ничего не значит, кто-то не слышит, а кому-то мозг выносит. Бакшаров казнился, потому что тупее его нет, наедине с Ладой он превращался в оловянного солдатика, к тому же немого. Она попросила нарезать сыр и колбасу, Слава с большим усердием пилил продукты, растягивая до бесконечности «рабочее» время. Наконец-то! Влетел жизнерадостный Сашка с букетом красных роз и с порога вогнал Бакшарова в краску:
– Лада, наш шеф человек стеснительный, что не соответствует его рангу, мне сказал: «Езжай, Саня, и купи букет для Лады». Сам я, говорит, не могу поехать, мне, говорит, неудобно – я же шеф, и вдруг… цветочки. Начальник должен держать в страхе подчиненных, а не ездить ночью за букетами, имея младших по званию, верно, шеф? Видишь, молчание знак согласия. Так вот, Лада, дарит он тебе этот букет – заметь, купленный мной, – и благодарит за службу. Если хочешь, поцелуй меня за труды.
Бакшаров кусал губы и улыбался, зная, как глупо выглядит. Его еще и нелюбимый цвет заливал, цвет спелого помидора, а оттого, что краска видна всем, готов был сквозь землю провалиться, а Сашку стереть в порошок. Когда мама рожала этого скалозуба, первой выскочила наглость, потом родился он. Конечно, Лада поцеловала наглеца, пройдя мимо Бакшарова, и выплыла в приемную за вазой. Шеф накинулся на захлебывающегося смехом Сашку:
– Вот ты гад!
– Ага, гад, – ржал тот.
Славка успел лишь показать внушительный кулак, сунув под самый нос, нахальный нос. Сашка и тут сострил: свел глаза в кучу, мол, изучает. Появилась Лада, поставила цветы на стол.
– Погасите свет, а то работать будем на одно электричество, – проворчал Слава и первый сел за накрытый стол.
Создать уютную атмосферу помогла керосиновая лампа, припасенная на случай отключки света. Свечей Славка не любил: оплывают, сгорают быстро. Остряк-самоучка Сашка окрестил ее волшебной лампой Ба-ак-шара. Юный сыщик разлил в рюмки коньяк.
– Не мог вина купить даме? – уколол Слава наглеца.
– Шеф, у нас нет дам. У нас же равноправие, пусть хлещет наравне со всеми коньяк.
Славка набросился на еду, так как голодный – жуть. Ужин сопровождался новостями по телевизору (полный комфорт), хоть узнали, чем дышит мир. А в мире… Самолеты падают, землю трясет, наводнения и войны. Телик отключили. Разговаривали.
– Слав, а чего ты из уголовного розыска ушел? Тебя там любят, – задал Сашка давно интересовавший его вопрос.
– А я люблю свободу. И не люблю начальство, особенно неумное. Ой, анекдот хотите на эту тему?..
Хохотали, тянули коньяк, травили анекдоты. Последний анекдот рассказал Сашка, показывая в лицах, насмешил до слез. Отсмеявшись и вытирая глаза, Лада сказала:
– Весело же с тобой твоей девушке. Какая она, Саня?
– У меня, Лада, кроме мамы и тебя других девушек нет. Но вы не в счет. Не нашлась такая, ради которой я буду готов прыгнуть с Ниагарского водопада. Шеф, а где находится Ниагарский водопад?
– В Северной Америке.
– Да?! А я думал, в Африке.
– Н-да, география не твой конек, – ехидно заключил Славка. – Однако к девушкам подходишь с высокой оценкой, не представляю, где найдешь такую.
– Где искать, не знаю, но найду, – уверенно произнес Сашка. – Предчувствие говорит. Во-первых, она должна быть… Знаю, какой она должна быть. Ну, я пошел, меня девушка-мама ждет, обещал ночевать сегодня под ее крылом. Пока.
Бакшаров попытался остановить его жестом, выговорив одну букву «э», но Сашка слинял, оставив Славу и Ладу одних, да еще ночью. Что о ней подумают? Терзаемый противоречиями, опасениями, соблазнами и еще черт-те чем, Бакшаров сосредоточился на бутерброде, слегка надкусанном им же. Лада возила вилкой по тарелке. Комнату заполняло огромных размеров напряжение… Лада потянулась к компу, защелкала мышкой, и неизвестная певица (эстраду он знал на два с минусом) стала страдать на французском языке.
– Бакшаров, нам остается выпить, – предложила Лада, наливая.
– Мне полную. А тебе не много будет?
– Славка, – засмеялась она, – я совершеннолетняя.
Рюмка, выпитая одним глотком, терзания притупила. Он с удовольствием слушал мурлыканье Лады, повторяющей мотивы французской певицы. Вдруг она огорошила:
– Бакшаров, ты хоть в любви мне объяснись, что ли…
Вот. Пожалуйста. Так и знал! Не принимает его всерьез! Слава даже успокоился, хохотнул, откинулся на спинку стула, вертел в руках вилку, естественно, объясняться не стал. Лада разозлилась почему-то:
– Та-ак… В любви не хочешь признаваться. Ну, на танец пригласи.
Он встал и… задел животиком тарелку. Как она звякнула, зараза! Живот-то небольшой, а напомнил, гад, какой Слава «красавец». Но танцевать мужественно пошел. Обхватив стройную Ладу, держал ее аккуратно, боясь придавить. Он медленно переступал, увлекая девушку. Ее кудряшки касались его щеки, приятно щекоча, а глаза… Глаза становились то темными, глубокими, полными тайны и неизвестности – когда поворачивал ее спиной к мерцающей лампе, то в них загорались огни – все той же лампы отражение. Да и Лада была так близко… Совершенно случайно, не преднамеренно, Бакшаров коснулся губами маленькой родинки у виска. Лада удивленно смотрела на Славку, ждала. Потом приподнялась на цыпочки и… долгий поцелуй заставил носиться по венам Бакшарова не кровь, а кипяток. Он уже не боялся придавить Ладу, прижимал с силой девушку, словно собирался расстаться с ней навсегда. Если вдаваться в лирику, то называется это одним простым словом: любовь. Он просто любил как никто на свете, любил с отчаянием человека, давно поставившего на себе крест.
Ночью он почти не спал, боясь проснуться и не увидеть рядом Лады, боясь потерять едва возникшую надежду. Но к утру Бакшарова сморил сон. Он уснул крепко, обнимая Ладу, а проснулся, обнимая… подушку.
Сбежала! Вчера девушка выпила больше положенного, ее потянуло на романтическую волну, Слава показался ей симпатичным (полумрак же был), а утром проснулась и ужаснулась. Реальность – она хоть и паршивая, но с ней надо считаться. Сбежала. И ничего не поделаешь. Особенного в том нет, дело в нем. Любоваться при свете дня упитанностью и по всей упитанности волосатостью… ему бы тоже не понравилось. Проснуться утром, а рядом лежит женщина, покрытая черной порослью, а? Такое только по пьяни сотворить можно. Но какая ночь… Какая ночь… Воспоминания прочь!
