Они долго искали заветное место. Было уже очень поздно, когда Пилон наконец указал на три стоящие рядом дерева.
– Тут, – заявил он.
Они рыскали по прогалине, пока не нашли круглую впадину. В эту ночь лес не был затянут туманом, и им помогал лунный свет.
Теперь, поскольку ему не надо было копать, Пилон начал развивать новую теорию добывания кладов.
– Иногда деньги закапывали в мешках, – сказал он. – И мешки эти сгнивали. Если ты будешь копать прямо на этом месте, то можешь растерять часть денег.
Он очертил впадину широким кругом.
– Так вот, вырой по этой черте глубокую канаву, и мы подберемся к сокровищу снизу.
– А ты разве копать не будешь? – спросил Большой Джо.
Пилон дал выход своей ярости.
– Значит, это я ворую одеяла? – кричал он. – Это я краду вещи с постели друга, который приютил меня?
– Ну, один я копать не стану, – заявил Большой Джо.
Пилон схватил сосновый сук, который еще накануне был половиной святого креста, и грозно приблизился к Большому Джо Португальцу.
– Вор! – прорычал он. – Грязная свинья, фальшивый друг! Бери лопату.
Храбрость Большого Джо испарилась, и он нагнулся за лопатой. Он, возможно, и заспорил бы, но совесть его была слишком нечиста, и Пилон, на чьей стороне были правота и сосновая дубинка, внушал ему сильный страх.
Большой Джо питал сильное отвращение к самой идее копания. В траектории движущейся лопаты не было ничего эстетического. Цель же всей работы, то есть извлечение земли из одного места и перенесение ее в другое, не может не показаться человеку с более возвышенными устремлениями бесполезной и нелепой. Чего достигнет он, если посвятит копанию всю свою жизнь? Правда, чувства Большого Джо не были столь сложны. Он просто не любил копать. Он записался в армию, чтобы драться, а вместо этого только и делал, что копал.
Но Пилон зорко следил за ним, и вокруг места с кладом начала изгибаться канава. Ссылки на болезнь, голод и непосильность подобного труда не приносили плоды. Пилон был неумолим и не переставая попрекал Джо преступной кражей одеяла. Джо хныкал, жаловался, протягивал руки, чтобы показать ссадины и мозоли, но Пилон не давал ему передышки и заставлял копать.
Наступила полночь, и глубина канавы достигла трех футов. Закукарекали петухи в Монтерее. Луна зашла за деревья. И наконец Пилон отдал приказ подбираться к сокровищу. Земля все медленнее вылетала из канавы. Большой Джо был совсем измучен. Перед самым рассветом его лопата ударилась о что-то твердое.
– Ой! – вскрикнул он. – Вот он, Пилон!
Находка была большой и квадратной. Они принялись лихорадочно выкапывать ее, хотя в темноте совсем не видели, что это такое.
– Осторожнее! – предостерег Пилон. – Не повреди его.
Утро наступило прежде, чем они успели выкопать свой клад. Пилон почувствовал под рукой что-то металлическое и наклонился в сером полумраке, стараясь разглядеть, что же они нашли. Нашли они бетонную плиту внушительных размеров. Сверху в нее была вделана круглая бронзовая бляха. Пилон прочел по складам:
«Геодезическая служба Соединенных Штатов + 1915 + Высота шестьсот футов».
Пилон сел на дно ямы, и плечи его уныло сгорбились.
– Значит, это не клад? – жалобно спросил Большой Джо.
Пилон ничего не ответил. Большой Джо внимательно осмотрел плиту, и брови его задумчиво сдвинулись. Он повернулся к опечаленному Пилону.
– Может, мы отдернем эту прекрасную медную дощечку и продадим ее?
Пилон поднял склоненную в горести голову.
– Джонни Помпом нашел такую штуку, – сказал он со спокойствием безмерного разочарования. – Джонни Помпом отодрал медную дощечку и попробовал ее продать. За выкапывание таких штук полагается год тюрьмы, – тоскливо заключил Пилон. – Год тюрьмы и две тысячи долларов штрафа.
Томимый страданием, Пилон хотел только одного: поскорее уйти от этого рокового места. Он встал, вырвал пук высокой травы, чтобы завернуть бутылку, и начал спускаться с холма.
Большой Джо сочувственно затрусил позади.
– Куда мы идем? – спросил он.
– Не знаю, – сказал Пилон.
Когда они добрались до берега моря, солнце уже сияло вовсю, но Пилон не остановился даже здесь. Он брел по слежавшемуся песку вдоль самой воды до тех пор, пока Монтерей не остался далеко позади и только песчаные дюны Сисайда да сверкающие волны залива могли видеть его печаль. Наконец он сел на сухой песок под горячими лучами солнца. Большой Джо сел рядом с ним, и ему показалось, что в молчаливых страданиях Пилона почему-то повинен он.
Пилон снял траву с бутылки, вытащил пробку и сделал несколько больших глотков; но печаль – это матерь сострадания, и он протянул бесчестному Джо принадлежащую ему же бутылку.
– Как мы старались! – вскричал Пилон. – Как влекли нас наши мечты! Я уже думал: вот мы несем Дэнни мешки с золотом. Я видел, каким станет его лицо. Он удивился бы. И долго-долго не мог бы этому поверить. – Пилон отобрал бутылку у Большого Джо и сделал чудовищный глоток. – И ничего этого не будет. Нынешняя ночь развеяла все надежды.
Солнце уже сильно припекало. И, несмотря на свое тяжкое разочарование, Пилон почувствовал, что его охватывает коварное успокоение, предательское желание отыскать в случившемся хорошую сторону.
Джо Португалец, по обыкновению, втихомолку отпил больше, чем ему полагалось. Пилон в негодовании отобрал у него бутылку и несколько раз основательно к ней приложился.
– В конце концов, – философски заметил он, – если бы мы отыскали золото, оно, быть может, и не пошло бы на пользу Дэнни. Он ведь всегда был бедняком. И, разбогатев, мог бы рехнуться.
Большой Джо торжественно кивнул. Вино в бутыли все убывало и убывало.
– Счастье лучше богатства, – сказал Пилон. – Если мы постараемся сделать его счастливым, это будет куда лучше, чем дарить ему деньги.
Большой Джо снова кивнул и разулся.
– Сделать его счастливым – это ты правильно говоришь.
Пилон меланхолично напустился на него.
– Ты всего только свинья и не достоин того, чтобы жить с людьми, – коротко сказал он. – Тебя, похитителя одеяла Дэнни, следовало бы держать в конуре и кормить картофельными очистками.
Теплые солнечные лучи совсем их разморили. Маленькие волны, шепчась, набегали на песок. Пилон разулся.
– Остаток пополам, – сказал Большой Джо, и они допили все вино до последней капли.
Пляж мерно покачивался, подымаясь и опускаясь, как океанская зыбь.
– Ты неплохой человек, – сказал Пилон.
Но Большой Джо Португалец уже спал. Пилон снял куртку и прикрыл ею лицо. Через несколько секунд он тоже погрузился в сладкий сон.
