Пабло умолк и, подняв с крыльца прут, стал похлопывать себя по ногам.
– Я помню, каким был его нос раньше, – сказал Дэнни. – Он неплохой человек, этот Боб. Вот спросите у Пирата, когда он придет. Пират иногда сажает всех собак в фургон Боба, и все думают, что Боб их изловил, и все говорят: «Вот собачник так собачник!» Не так-то легко ловить собак, когда ты должен ловить собак.
Хесус Мария о чем-то размышлял, прислонившись затылком к стене. Теперь он сказал:
– Уж лучше быть избитым, чем слушать, как над тобой смеются. Над стариком Томасом, Тряпичником, смеялись, пока не свели его в могилу. А потом все жалели, что смеялись над ним. И, – продолжал Хесус Мария, – смех смеху рознь. Этот рассказ о Верзиле Бобе очень смешной, но чуть откроешь рот, чтобы засмеяться, как сердце тебе словно рукой сжимает. Я знаю, почему старый мистер Раванно повесился в прошлом году. Это тоже смешная история, но смеяться над ней почему-то неприятно.
– Я кое-что об этом слышал, – сказал Пилон. – Но всего я не знаю.
– Ладно, – сказал Хесус Мария, – я расскажу вам об этом, и вы увидите, захочется вам смеяться или нет. Когда я был маленьким, я играл с Питом Раванно. Этот Пит был хороший, умный мальчишка, но очень уж озорной. У него было два брата и четыре сестры, и еще отец – старик Пит. Теперь их уже никого тут не осталось. Один брат в Сан-Квентине, другого убил японец-огородник, когда он накладывал в фургон краденые дыни. А девочки… ну, вы знаете, как это бывает с девочками, – они уехали; Сузи сейчас в Салинасе, в доме старухи Дженни. Остались тут только Пит и старик. Пит вырос и все продолжал озорничать. Он некоторое время пробыл в исправительном заведении, но потом вернулся. Каждую субботу он напивался, и каждый раз попадал в тюрьму до понедельника. Его отец был человек компанейский. Он каждую неделю напивался вместе с Питом. И в тюрьму они попадали почти всегда вместе. Старик Раванно тосковал, если с ним там не было Пита. Очень он Пита любил. Что бы Пит ни затевал – и старик с ним, даже когда ему стукнуло шестьдесят.
– Может, вы помните Грейси Монтес? – спросил Хесус Мария. – Она была не очень порядочной девушкой. Когда ей минуло двенадцать, в Монтерей пришла на стоянку военная эскадра, и Грейси родила своего первого, хотя сама была совсем еще девчонка. Очень уж она была хорошенькая и резвая и бойкая на язык. Она всегда словно убегала от мужчин, и поэтому мужчины особенно гонялись за ней. И иногда ловили. Но все равно толку было мало. Всегда казалось, что Грейси таит от тебя самое лучшее в себе – то, что пряталось у нее в глазах и говорило: «Если бы я только захотела, ты был бы счастлив со мной, как ни с одной другой женщиной мира».
– Я знаю это, – продолжал Хесус Мария, – потому что я тоже бегал за Грейси. И Пит бегал за ней. Только у Пита это было не так, как у меня. – Хесус Мария по очереди посмотрел на каждого из своих друзей, чтобы придать этим словам особый вес.
– Пит до того тосковал по Грейси, что совсем исхудал, и глаза у него стали большие и грустные, как у тех, кто курит марихуану. Пит не мог есть и совсем заболел. Старик Раванно пошел поговорить с Грейси. Он сказал: «Если ты не пожалеешь Пита, он умрет». Но она только засмеялась. Сердце у нее было недоброе. И тут в комнату вошла ее сестра Тониа. Тонии шел пятнадцатый год. Старик посмотрел на нее, и у него дыхание перехватило. Тониа была очень похожа на Грейси, да только, странное дело, сторонилась мужчин. Старик Раванно ничего не мог с собой поделать. Он сказал: «Подойди ко мне, деточка». Но Тониа не была деточкой. Она все понимала. Поэтому она засмеялась и убежала из комнаты. Тогда старик Раванно пошел домой. Пит сказал: «Что-то с тобой случилось, отец». – «Нет, Пит, – ответил старик. – Только я тревожусь, что ты все болеешь из-за этой Грейси». Горячая была кровь у всех этих Раванно!
А потом, что бы вы думали? – продолжал Хесус Мария. – Пит пошел потрошить каракатиц для Чин Ки и начал дарить Грейси подарки: бутылки цветочной воды, и ленты, и подвязки. Он заплатил за то, чтобы с нее сняли карточку, да еще раскрашенную. Грейси брала все подарки и убегала от него и смеялась. Слышали бы вы, как она смеялась! Хотелось сразу и задушить ее и приласкать. Хотелось зарезать ее, чтобы посмотреть, что же такое она в себе прячет. Я это знаю. Я ведь сам бегал за ней, да и Пит мне рассказывал. От ее смеха Пит совсем сошел с ума. Он лишился сна. Он сказал мне: «Если Грейси выйдет за меня замуж в церкви, тогда она больше не посмеет от меня убегать, потому что она станет замужней женщиной и это будет грех». Он сказал ей, чтобы она с ним обвенчалась. А она засмеялась этим своим звонким смехом, от которого хотелось ее задушить. Пит совсем сошел с ума. Он отправился домой, привязал к балке веревку, влез на ящик и накинул себе на шею петлю, а потом оттолкнул ящик. Ну, тут как раз вернулся домой отец Пита. Он перерезал веревку и побежал за доктором. Но Пит открыл глаза только через два часа, а заговорить он смог только через четыре дня.
Хесус Мария умолк. Он с гордостью увидел, что друзья совсем захвачены его рассказом.
– Вот как это было, – сказал он.
– Но ведь Грейси Монтес вышла замуж за этого Пита Раванно! – взволнованно воскликнул Пилон. – Я знаю ее. Это очень порядочная женщина. Она не пропускает ни одной мессы и раз в месяц ходит исповедоваться.
– Теперь это так и есть, – согласился Хесус Мария. – Старик Раванно тогда очень рассердился. Он прибежал к Грейси и крикнул: «Смотри, как твоя глупость убивает моего сына! Он хотел повеситься из-за тебя, курица с навозной кучи, убийца!» Грейси испугалась, но все-таки ей было приятно, потому что не всякая женщина может заставить мужчину зайти так далеко. Она пришла навестить Пита, пока он лежал в постели с вывихнутой шеей. А вскоре они поженились. И все вышло так, как думал Пит. Раз церковь приказала ей стать хорошей женой, она стала хорошей женой. Она больше не пересмеивалась с мужчинами. И не подманивала их, не убегала, чтобы они гнались за ней. Пит продолжал потрошить каракатиц, и Чин Ки скоро поставил его готовить ящики. А потом он стал управляющим у него на фабрике. Так что, – заключил Хесус Мария, – это хорошая история. Такая, что ее мог бы рассказать священник в церкви, если бы только она на этом кончилась.
– Да, – сказал задумчиво Пилон, – эта история учит многому.
Друзья одобрительно закивали, потому что они любили, чтобы в историях была мораль.
– Я знавал в Техасе такую девушку, – сказал Дэнни. – Только она не переменилась. Ее прозвали женой второго взвода. «Миссис Второй Взвод» – так ее прозвали.
Пабло жестом остановил его.
– Эта история еще не кончена, – сказал он. – Дайте Хесусу Марии досказать ее.
– Да, она еще не кончена. И конец у нее не такой хороший. Старику Раванно было уже за шестьдесят. А Пит и Грейси поселились отдельно. Вьехо Раванно почувствовал себя совсем одиноким, потому что до сих пор он всегда бывал с Питом. Он не знал, чем ему заняться. Он просто сидел и грустил, пока однажды снова не увидел Тониу. Тонии шел уже шестнадцатый год, и она была даже красивей Грейси. Половина солдат из форта ходили за ней по пятам, как щенята. И со стариком случилось то же, что с Питом. Он совсем иссох от любви. Он не мог ни есть, ни спать, щеки у него совсем ввалились, а глаза выпучились, как у курильщика марихуаны. Он принес Тонии конфеты, а она вырвала конфеты из его рук и стала над ним смеяться. Он сказал: «Ты не пойдешь погулять со мной, душечка? Я ведь твой друг!» А она опять засмеялась. Тогда вьехо рассказал обо всем Питу. А Пит тоже засмеялся. «Старый дурень, – сказал Пит. – Ты уже свое отгулял. Нечего тебе бегать за младенцами». Но это не помогло. Старик Раванно совсем извелся. У них горячая кровь, у этих Раванно. Он прятался в траве и смотрел, как она проходит мимо. Сердце его совсем изныло. Ему нужны были деньги, чтобы покупать подарки, и он устроился работать на заправочную станцию. Он разравнивал песок на дорожках и поливал цветы около станции. Он заливал воду в радиаторы и протирал ветровые стекла. И все деньги до последнего цента он тратил на подарки Тонии – на конфеты, ленты и платья. Он заплатил, чтобы с нее сняли цветную карточку. А она только все больше смеялась, и вьехо чуть не помешался. И вот он придумал: «Если венчание в церкви сделало из Грейси хорошую жену, то оно и из Тонии сделает хорошую жену». Он попросил ее выйти за него замуж. Тогда она и вовсе принялась хохотать. И стала вертеться перед ним и дразнить его. Она была настоящим дьяволом, эта Тониа.
