Недавно майор Скоробогатов справил юбилей, разменяв четвертый десяток.
Многим наверняка знакомо воспоминание из детства: вокруг огромный мир, высокие дома, большие люди, а ты среди всего этого такой маленький, крохотный, беззащитный. Но вот прошли годы – ты стал взрослым, большим. И вдруг ощущение, что тебя становится меньше, снова возвращается. С той разницей, что в детстве было обидно, а сейчас – страшно.
Понимание того, что тебя стало меньше, приходит не сразу. Просто начинают уходить близкие люди. Сначала от рака желудка умер друг, одногодок. Пять месяцев – и друга не стало. И тебя сразу стало меньше – исчезла одна из твоих частичек.
Затем погиб отец. Роман Скоробогатов хорошо помнил, как ехал за несколько тысяч километров на его похороны. Забирал из морга, вез на старом автобусе-катафалке. И как из самых потаенных уголков души стало вылезать это странное, давно позабытое ощущение огромного и страшного мира вокруг.
Частая гибель однокашников и коллег по службе усиливали это жутковатое чувство.
Чуть позже умер еще один друг детства – абсолютно гражданский человек. Лег спать и не проснулся. Что-то случилось с сердцем, и оно остановилось. А Роман продолжал скукоживаться, подобно лоскутку шагреневой кожи. Вроде бы большой и сильный, а отвратительное ощущение беззащитности в огромном мире приходило все чаще.
Как гром среди ясного майского неба пронеслась весть о смерти младшего брата. Оторвался тромб, о наличии которого ни он, ни его близкие даже не знали. Двадцать семь лет. Роман все отчетливее понимал, что уже никогда не прогонит затаившегося в темноте монстра одиночества.
Мир вокруг с каждой потерей становился все огромнее и опустошеннее.
* * *
По узким, петлявшим из стороны в сторону тоннелям бойцы группы переходили из одного подземного зала в другой. Залы были разными по объему, но высота потолков почти везде оставалась одинаковой.
Первым, медленно поводя антенной миноискателя, вышагивал Муров.
Неожиданно Олейник остановился. Ткнувшись в его спину, Скоробогатов тихо спросил:
– В чем дело, полковник?
– Чувствуешь слабый сквознячок?
– Есть такое дело.
– Это заваленный выход из тоннеля кто-то разобрал.
– Он точно был завален?
– Точно. Сам руку к этому приложил.
– Думаете, здесь недавно побывали «духи»?
– Побывали. Но не в этом году, иначе кустарник на входе был бы поврежден.
– Согласен.
– Впрочем, сквознячок – это неплохо, – задумчиво сказал Олейник. – В прошлый раз мы с моими парнями здесь чуть не задохнулись.
– Даже так?.. Вячеслав Николаевич, как думаете, для чего боевикам этот тоннель?
Освещая своды лучом фонаря, полковник сказал:
– Они неоднократно пользовались им. Возможно, планируют воспользоваться и в дальнейшем – война-то здесь по-прежнему идет. Так что вашему саперу надо быть предельно внимательным.
– Считаете, что афганские боевики могли заминировать тоннель?
– Запросто. Это раньше, майор, кроме примитивных растяжек и еле прикрытых галькой итальянских наступательных мин, ничего особенного в арсенале духов не было. Сейчас совсем другое время. И другая техника. Вместо проволоки – лазерный луч, вместо гранаты – мина на липучках, замаскированная под камень.
– Вы правы. И кто знает, что у Мирзади на уме.
Вернувшийся сапер доложил:
– Командир, я прошел весь тоннель. Сюрпризов нет. На выходе никакой маскировки, только подземное помещение размером четыре на шесть метров. А в потолке пролом.
– И ни веревки, ни лестницы?
– Ничего.
Скоробогатов вызвал радиоинженера Брагера и капитана Белова.
– Пойдете с сапером по тоннелю. В последнем помещении ты, лейтенант, – майор взглянул на Илью Брагера, – разворачиваешь свою аппаратуру и сканируешь поверхность.
– В каком радиусе, командир?
– До двухсот метров сможешь?
– Постараюсь.
– Отлично. Внимательно послушай поверхность. Твоя задача проверить, есть ли кто в развалинах крепости. Если есть, выясни численность вражеской группы и где конкретно она находится. В общем, ты должен ответить на главный вопрос: обитаема крепость или нет.
– Понял.
– А мне что делать? – спросил Белов.
– Тебе, Коля, после тщательного зондирования объекта нужно найти способ подняться на поверхность. Где-то рядом наверняка должна быть лестница или веревка. Если потребуется, возьми у сапера «кошку».
– Постараюсь, командир. Что я должен сделать наверху?
– Провести визуальный осмотр. Внимательно осмотрись вокруг, оцени обстановку. После спустишься обратно и доложишь результаты.
– Ясно.
Получив указания, подгруппа капитана Белова скрылась в тоннеле.
В последнем помещении действительно не оказалось ни веревки, ни лестницы. Белов вопросительно уставился на старшего лейтенанта Леонида Мурова. Тот, поняв его взгляд, полез в ранец…
Сапер группы Скоробогатова имел удивительно контрастный характер. На службе и в боевых операциях Леня являл собой образец дисциплины, изобретательности, трудолюбия и дотошной внимательности, без которой, как известно, в его профессии долго не прожить. А в мирных городских условиях в одночасье становился разгильдяем, кутилой и рубахой-парнем. Поначалу Романа это здорово раздражало, поскольку за особо шумные выходки Мурова влетало и ему. Однако позже майор понял: «вселенский расслабон» – непременное следствие столь же вселенского напряжения во время близкого общения с детонаторами, взрывными устройствами и прочими опасными штучками, с которыми Ленька постоянно имел дело. Да и что было толку на него сердиться, если вся группа расслаблялась тем же способом. Можно было сколь угодно долго рассуждать о высокой морали российского офицера, о внешнем виде и облике, о совести и долге… Но факт оставался фактом: после череды немыслимых стрессов и нагрузок только изрядная доза алкоголя возвращала нервную систему в нормальное состояние.
Однажды бойцы группы сильно набрались. Так уж совпало: в октябре вернулись из очередной изматывающей командировки, а тут поспел профессиональный праздник – День подразделений специального назначения. Как водится, затарились выпивкой-закуской, собрались на квартире у Паши Басова, уселись за богатый стол, подняли первый тост, второй, третий… Когда батарея припасенных бутылок заметно поредела, между Леней и врачом капитаном Шаповаловым возник какой-то спор. Серега Шаповалов был мужиком грамотным, начитанным и спор выиграл. А Лене пришлось исполнять его желание: спускаться среди ночи во двор восемнадцатиэтажного дома и ровно тридцать минут во все горло орать «Тетя Маша, выходи!».
Время – третий час ночи, он стоит посреди двора и настойчиво зовет мифическую тетю Машу. Толпа на балконе покатывается со смеху…
