Люблю, целую, твоя незнакомка».
Поразмыслив, исправила «твоя незнакомка» на просто «Алина». Посидев еще некоторое время в задумчивости, добавила:
«P. S. Адрес твоей части я взяла у девчонок. Надеюсь, письмо до тебя дойдет».
После чего переписала письмо на чистовик, перечитала послание несколько раз и осталась довольна. Оно, как ей показалось, вполне соответствовало письму, написанному без памяти влюбленной дурочкой.
Запечатав конверт и тщательно выведя оба адреса (в качестве обратного она указала адрес давней подруги), Алина накинула на себя куртку – на улице, несмотря на погожий день, было по-осеннему свежо, и отправилась на почту.
Под ногами шуршала опадающая листва. Где-то неподалеку орала бестолковая ворона, стайка воробьев, спорхнув с крыши, полетела к заброшенному саду. И без того немногочисленные жители деревни словно вымерли. Кое-где из труб вился дымок.
Так никого по пути и не встретив, девушка добралась до почты и, толкнув жалобно заскрипевшую дверь, вошла в помещение.
– Здравствуйте! – вежливо поздоровалась она с сидевшей за столом полной и совершенно незнакомой женщиной.
– Здравствуй, дочка, здравствуй! – поздоровалась та и со свойственной некоторым деревенским простотой поинтересовалась: – А ты, дочка, чья будешь? Вроде похожа на кого, а вот на кого, хоть убей, не вспомню.
– Матюшкина я, – назвалась Алина, – тети Прасковьи Матюшкиной племянница. Из города погостить в отпуск приехала, – без зазрения совести выдала она заранее приготовленную версию. Прасковья Матюшкина доводилась тетей ее давнему дружку, у которого была сестра примерно ее возраста. После смерти тетки он даже привозил ее сюда пару раз, выдавая за свою сестру. Делал он это для того, чтобы, как он выражался, «меньше разговоров было». И сдались ему эти разговоры? Они встречались довольно долго, он даже дал ей ключи от замка, висевшего на дверях этого брошенного дома. С парнем они давно разбежались, а вот ключи и давняя конспиративная версия пригодились.
– Матюшкина! – всплеснула руками тетка. – А я сразу так и подумала! Как там Семен Петрович поживает? Пьет все, поди?
– Нет, бросил, – машинально ляпнула Алина, вспомнив вечно синюшного предполагаемого свекра, и, чтобы соскочить со скользкой темы обсуждения «родственников», спросила: – Мне бы письмо отправить, а ящика не вижу.
– Да мне и давай, я тут и почтальон, и заведующая, два в одном флаконе. – Тетка перехватила конверт и, скользнув по нему взглядом, ловко сунула в стоявшую на столе коробку. – Фамилия какая-то странная, – пробормотала она.
– Какая странная? – опешила девушка.
– Другая, – хитро прищурилась тетка, возможно, заподозрив подмену.
– Ах, это! Так я замужем была. Развелась, а фамилию менять не стала.
– Разведенка… – сочувственно закивала тетка, вмиг забыв про все свои подозрения.
– А у вас тут, я гляжу, тоже ремонт сто лет не делали? – Алина обвела взглядом обшарпанные стены сельской почты.
– Теперь уж и ни к чему.
– Это пошто так? – спросила девушка, невольным образом перейдя на псевдодеревенский говор.
– А вот так. Через недельку пришла б, а у нас, как в той песне, «дверь крест на крест заколочена, надпись – все ушли на фронт», – продекламировала почтальонша. – У нас эта… как ее? Рексту… ресту… кторизация. Тьфу ты, прости господи, и не выговоришь! – сокрушенно покачала она головой. – Сокращают нас, одним словом. Неперспективные мы. И деревня наша неперспективная. А с чего ей быть перспективной? В девяностые люди разъезжаться начали. А как детский сад и школу закрыли, так, считай, село и похоронили. Кто из молодых тут останется? Им еще детей растить. Разве что забулдыга какой век будет вековать. А старики скоро все на кладбище переедут.
– А вы как?
– А что я? Мне только до пенсии дотянуть. Годок остался. А потом и у меня срок «доживания» начнется. Все, дочка, жизнь прошла!
– Так вы же еще не старая, вам жить и жить!
– Да разве это жизнь? – Взгляд тетки устремился в окно, за которым виднелось полуразвалившееся здание бывшего Дома культуры. – Глухомань беспросветная! Асфальт вот доломают, и до больницы не доберешься! У нас чернозем, ни одна машина не пройдет!
– Может, что-то еще изменится… – не слишком уверенно предположила Алина, на что тетка лишь безнадежно махнула рукой:
– Ничего не будет. Вымрет деревня. Ей-богу, вымрет. А без села и России не быть!
– Это вы, теть, хватили! – возразила Алина и, сердито буркнув: – До свидания! – направилась к выходу.
– Мы только до пятницы! – донеслось ей вслед.
Глава 10
Сборы. Вечные сборы. Много ли солдату надо в дорогу? Почти ничего, если ты юный новобранец и впервые в качестве контрактника едешь на чеченскую войну. Все получено от родной армии, а что не получено – выдадут на месте. Даже рюкзака у тебя нет – РР (рюкзак рейдовый) получишь на складе. Так что вещами ты не обременен.
Но это если ты «желторотик», а если бывалый «контрач», успевший хлебнуть лиха и ценивший в первую очередь свое собственное здоровье, а не деньги (хотя бы только потому, что без здоровья и денег никаких не будет), то в обязательном порядке затариваешься многочисленными полезными вещичками. Так что к началу командировки рюкзак такого контрактника наполняется неподъемной тяжестью.
Не являлся исключением и Алексей – сидя на табуретке и разложив на расстеленной на полу плащ-палатке личное имущество, он с задумчивым видом рассуждал над тем, что и в каком порядке следует складывать. Имущества было много – под самую завязку, но, откровенно говоря, процесс укладывания лежавших на полу вещей в рюкзак особых проблем не составлял. Вот только занятий сегодня не было, до обеда далеко и требовалось хоть как-то убить время. И потому, вытряхнув шмотки, Кислицын-старший глазел на рассыпавшуюся кучу и ничего не делал. Наконец бесплодное, но задумчивое сидение дало свои результаты, и Алексей с решительным видом принялся собирать разбросанное в рюкзак. На то, чтобы сложить все как следует, ушло изрядно времени и терпения. Несмотря на значительный объем рюкзака, последние остававшиеся на плащ-палатке вещи пришлось утрамбовывать чуть ли не коленом. А что так много? Да ничего. Просто Алексей, как опытный контрактник, знал: лишнего имущества не бывает, особенно зимой.
Андрей же, в противоположность своему брату, был серединка на половинку, ни то ни се. Вроде и повидал побольше других, а так и не избавился от привычки во всем надеяться на Родину. «Родина выдаст», – отнекивался он от настойчивых предложений купить хоть что-то, облегчающее жизнь разведчика (и частенько эту самую жизнь спасающее). Впрочем, изредка он все же позволял себе подобные траты – так у него появился хороший рюкзак, толстый пятиточечник, большая кружка из нержавеющей стали и сделанная из такого же материала глубокая чашка. Еще у него имелась алюминиевая ложка, благополучно прихваченная из солдатской столовой, газовая горелка и многофункциональный нож, в виде исключения оставленные из числа добытых трофеев. Одним словом, «лишних» вещей у него не было, сборы своего рюкзака он закончил давным-давно и теперь бесцельно бродил по парку, влекомый одному ему известной целью.
