– В Антарктику, – удивленно протянул сталкер. – Ничего себе. И много видели? Как там, есть еще выжившие?
– Да есть. В разных местах. Африка, полярники, Фарерские острова… Кто под землей, кто на поверхности. Кто в натуральных зверей превратился, кто-то еще держится пока. Корейцы на своем танкере плавают. Оттуда и часть нашей команды. По-разному все живут. Карабкаются, кто как умеет. Так что не вы одни такие.
Олег помолчал, обдумывая услышанное.
– В общем, так. Еще накормить – накормим. Ну, может, лекарств каких, – решил подсластить горечь отказа Тарас. – И химзу со снарягой вернем. Да вот, собственно, и все… Извини, что дали ложную надежду.
– Эх, ребята, – Пушкарев сник.
Повисшую тишину разорвал звонкий голос еще одного члена команды.
– Нет. Мы поможем! – Все мужчины повернулись к входу в кают-компанию, на пороге которой стояла решительная Лера.
Мигель посмотрел на нее удивленно. Остальные насупились.
– А ты что здесь делаешь? – строго рыкнул Батон.
– Пошла проверить, почему стоим.
– Подслушивала?
– Да, подслушивала, – девушка с легкостью выдержала тяжелый взгляд наставника.
– Ну, раз проверила, давай, чеши обратно в койку.
– Нет, – упрямо повторила Лера и шагнула в отсек. – У вас у всех тоже есть семьи. Те, кто вас ждет дома, разве нет?
– Меня – нет, – Батон, хоть и стал мрачнее тучи, но пока держал себя в руках. Мигель напрягся. – Дуй к себе, кому говорю.
– Посмотрите. Это же наш соотечественник. Русский. Здесь. На чужой земле, спустя столько лет. Неужели вы не понимаете? А все те женщины и дети? Как они, подумали? Дети! Это же будущее, каким бы оно ни было. Мы обязаны им помочь. Или ссадим его обратно и спокойно мимо проплывем? – глаза Леры горели огнем. – Как бы вы повели себя, случись это у нас в Пионерске, а? Тоже бы у первого попавшегося, кто посильнее, помощи запросили. Хватались бы за любую соломинку! Да, хватались бы. Изо всех сил. Поэтому мы должны им помочь! Наши в безопасности, никуда не денутся, подождут. День-два ничего не решают.
Притихшие моряки молча слушали девушку. Давно никто из них не видел Леру такой. А она чеканила звонким голосом:
– Мы столько плыли. Столько всего увидели на этой планете. Пусть и разрушено все дотла. Сколько людей. Самых разных. Во всех уголках света. И живут, помогали нам каждый как мог. Хоть от нас везде и были только разрушения. Все они чего-то пытаются сделать, что-то делают. И что, все было напрасно? Неужели этот поход так ничему нас и не научил? Весь прежний мир только потому и грохнулся, что в нем были злоба и равнодушие. Всем на все было плевать! А сейчас… Мы должны держаться друг за друга. Помогать. Мутов вместе душить. Разве нет? Что с нами будет, если мы перестанем помогать другим? Так и сгнием каждый в своей убогой норе? Ну? Война наше общее проклятие. Всех. На всей земле. Чего расселись? Так и сгнием, спрашиваю?
В наступившей тишине было слышно, как негромко щелкают четки Мигеля.
– Спасибо, – первым нарушил молчание Пушкарев, явно удивленный, увидев на борту корабля девушку. – Вам.
– Лера.
– Лера.
– Рот бы тебе зашить, – уныло констатировал со своего места Треска.
– Тебя не спрашивают, – огрызнулась девушка.
– Сладу с тобой никакого нет, Лерка, – мрачно покачал головой Тарас. – Не допороли, все-таки, видать.
– Поводов не было, – та с вызовом вздернула подбородок.
– Ну, и что же ты в таком случае предлагаешь, раз такая благородная? – ехидно поинтересовался Батон. – Какой у тебя план?
– Плана у меня никакого нет, – просто ответила Лера. – Сами придумайте.
– А с какой, собственно, стати мы должны рыпаться и ему помогать? – возмутился Треска. – Может, это вообще все блеф и нас в ловушку заманивают, чтобы лодку отжать? Знаем уже. Проходили.
– Я ему верю, – отрезала девушка и посмотрела на Пушкарева. – Поклянись, что это все правда.
– Клянусь! – с жаром вскинулся Пушкарев. – Там моя семья!
– И тебе этого достаточно? – хмыкнул кок. – Мне лично нет.
– Это на его совести.
– И ты за всех вот так сразу все и решила, – не унимался повар. – Шустрая, нечего сказать.
– Прекратите оба, – вмешался, повысив голос, Тарас. – Фух. Ну, допустим. Допустим, мы попробуем что-то предпринять. С чего прикажете начинать? Противник вооружен, превосходит числом, находится в укрепленном здании, а мы даже не знаем местности, на которой предстоит действовать.
– С этим проблем не будет, – Пушкарев, к которому на глазах возвращались силы, с готовностью вскочил из-за стола. – Карта у меня с собой. В подсумке. Сейчас принесу!
С этими словами он торопливо вышел из помещения. Находившиеся в кают-компании мужчины переглянулись, а потом как один посмотрели на Леру.
Во что они опять ввязывались?
* * *
– Значит, так. Мы вот здесь, – вернувшись, Пушкарев разложил на столе карту Копенгагена, испещренную всевозможными карандашными пометками. – Возле аэропорта Каструп. Вот это – границы острова Амагер, а вот это – муниципалитет Торнбю.
Команда собралась вокруг него. Лере разрешили остаться.
– А где бункер? – спросил Батон.
– Вот тут, возле бывшего парка, – Олег ткнул пальцем в отметку на карте, обведенную красным кружком. – В восьми километрах к юго-востоку от центра города.
– Далековато забрались, – оценил Тарас.
– Стратегически это верно, – рассудил Батон. – Наше Убежище ведь тоже на приличном расстоянии от Калининграда.
– Да, – поддержал Паштет. – Аж на Земландском полуострове и вообще в другом городе считай.
– Ладно. А это что?
Охотник указал на еще пару маркеров, располагавшихся ближе всех к кружку. Стоявшая за его спиной Лера старалась впитать как можно больше новой информации.
– Станции метро «Каструп» и «Фемерен», – пояснил Пушкарев. – Четвертая транспортная зона. Что примечательно – обе надземные.
Метро! Девушка придвинулась ближе.
– Предположительно из тех краев к нам и пожаловали. Мы оказались зажаты между двух огней. В тисках.
– Да уж, невыгодно. Но если станции надземные, кто там может обитать?
– Шут его разберет. Я по направлению смекал, с другой-то стороны вода, так что больше неоткуда. Если только не из самого Копенгагена притопали. А это вряд ли. Там тех, кто о нас до бомбежки знал, сейчас по пальцам пересчитать можно. Хотя теперь уже хрен его знает. И ведь знали же про оба входа!
– Ты говорил про «крота».
– Верно. Наши ходоки одно время считали эти станции заброшенными, на поверхности все-таки. Но далеко не забирались. Всякое может быть. Коммуникаций-то до черта сохранилось. Короче, мы туда вообще не суемся. Старались, по крайней мере.
