Руководители бункера не стали прибегать к расправе, а на быстро проведенном собрании решили выгнать банду на поверхность. Вместе с легко обнаруженным «кротом», оказавшимся неприметным мужичком из службы обеспечения. Пусть убираются к чертям, откуда пришли, и заодно другим расскажут, чтобы неповадно было. В качестве наказания выгнали бывших захватчиков наверх без «химзы» и оружия.
Дальше были слова благодарности, рукопожатия и короткие, ничего не значащие и ничего не обещающие мимолетные знакомства. Чужие лица, незнакомая речь. Пушкарев, обнимающий жену и маленького сынишку. Управленцы убежища вынесли ему отдельную благодарность.
Лера смотрела на все это словно через мутное стекло. Тошнило. Нервы не справлялись с навалившимся напряжением. Батона сторонилась, хоть он и сразу подошел спросить, как дела. Пробормотала что-то бессвязное. Да и Тарас с остальными чувствовали себя явно не в своей тарелке. Чужая радость снова напомнила о доме, в который хотелось быстрее вернуться.
Самым тяжелым оказались похороны. Убитых в результате стычки членов банды Клеща без экивоков кремировали огнеметами, а одного из застреленных в тамбуре корейцев и Савельева, вопреки морской традиции, решили похоронить на земле.
Обряд погребения провел Мигель. Согласно традиции бункера, тела были доставлены в переоборудованный под кладбище Аквариум. На поверхность отправились все члены команды, в сопровождении местных сталкеров. В центре процессии на носилках несли завернутые в брезент тела.
Священник прочитал молитвы и произнес короткую речь.
– Упокой, Спасе наш, с праведными раба Твоего Евгения, и сего всели во дворы Твоя, якоже есть писано, презирая, яко Благ, прегрешения его вольная и невольная, и вся яже в ведении и не в ведении, Человеколюбче.
Лера знала, что плакать в противогазе последнее дело, и все равно не смогла сдержаться.
Вечно веселый, неунывающий метеоролог, целую вечность назад показавший ей звезды по дороге в Антарктику, теперь был мертв. А какие веселые песни он пел под свою гитару! Осталась она теперь одна, живым напоминанием об ушедшем хозяине. Проклятый изуродованный мир собирал свою кровавую жатву. Сколько еще это будет продолжаться? Их и так осталось совсем мало…
Кое-как спели «Со Святыми упокой», заканчивая молебен.
– Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего Евгения, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная, – Лера слышала голос Мигеля как-то отстраненно, словно находилась не здесь, хотя стояла рядом со священником.
Сколько людей и друзей они потеряли в этом походе… Неужели смертям и бесконечным потерям так и не будет конца? Что они скажут дома? Что вирус оказался пустышкой, и все было зазря? С чем они вернутся домой? С пустыми руками и множеством смертей за душой. Без всякой надежды, с которой несколько месяцев назад, окрыленные, стремились к Антарктике.
– Все зря, – одними губами прошептала девушка. – Простите нас.
Когда было сказано последнее «прощай», старейшины бункера пригласили команду отпраздновать свое освобождение. Моряки упирались, мол, времени нету, братухи, нам к своим пора. Но в результате уговоров согласились остаться до утра.
Выпили, помянули. Поделились последними новостями. Как вы, откуда? Полмира увидели. Да ладно! Антарктика, секретный нацистский вирус, Чили, Фареры… Есть еще выжившие. Корейский танкер-крепость плавает, сигналы перехватывает, людей подбирает. Ковчег. Короче, очаги теплятся. Только толку от всего этого.
– В общем, хотели как лучше, а получилось, как всегда, – с грустью закончил рассказ Тарас, потеребив ус. – Точнее, как получилось…
Лера не вслушивалась в разговор взрослых. Она и сама не хуже старпома могла бы рассказать об их приключениях. После всех треволнений у девушки неожиданно проснулся аппетит, и она, ничего не слушая, трудилась над супом с двумя видами клецок – как ей сказали, из теста и из фарша. Лера понятия не имела, откуда такое диковинное название – клецки, но они были вкусные, а бульон наваристый (даже с кусочками сушеной зелени) и самое главное, горячий. Мигель, жевавший пресный хлеб, который отламывал от ломтя небольшими кусочками, с грустной улыбкой смотрел на нее.
Наутро, после застолья, руководство убежища выделило команде немного продуктов, патронов и кое-что из мелкого снаряжения, включая ПНВ. Захваченные в бою трофейные винтовки тоже оставили им.
– Спасибо вам, мужики, – вышедший проводить Пушкарь пожал руки Тарасу и Батону, пока остальные грузились в лодки под разливавшейся над головами розоватой молочной дымкой. – Я этого не забуду. Мы не забудем. Только жаль ваших…
– Не за что, – ответил старпом. – Тут уж ничего не попишешь. Они погибли как солдаты – в бою. Впредь внимательней будьте. И усильте дозоры.
– Обязательно.
– Ну, бывайте, братухи.
– Даст Бог, еще свидимся. Прощайте.
Моряки вернулись на «Грозный» и, миновав проходящую под водой часть Эресуннского моста, двинулись дальше.
Дом был уже совсем близко…
Зашебуршившаяся на тумбочке Чучундра вывела Леру из раздумий.
– Ну чего тебе все не спится, – пробормотала девушка. – Гулять хочешь? Ну, иди.
Откинув одеяло и спустив ноги с койки, Лера босиком прошлепала к двери каюты, приоткрыла ее, выпустила мышь наружу.
И тут только поняла: что-то не так. Не было ощущения привычной вибрации.
Они стояли.
– Что случилось? – она увидела появившегося в коридоре Мигеля.
– Не знаю. Надо посмотреть.
– Подожди, я с тобой. Только оденусь.
Когда Лера, натянув шапку и застегивая куртку, выбралась на палубу вслед за остальными, было раннее утро. Вокруг «Грозного» и впереди, насколько хватало глаз, простиралась бесконечная россыпь покачивающихся на волнах льдин. Девушке на мгновение даже показалось, что они снова оказались у берегов Антарктики.
Балтийское море замерзало.
– Вот те на, – проворчал щурящийся на ветру Треска.
– Гребана мать, – выругался Тарас. – Это еще что за новости? Такого раньше никогда не было.
– Аномалия? – предположил Мигель.
– Шут ее знает. Я слышал, такое случалось, но очень редко – раз в несколько сотен лет!
Лера вспомнила о вечно всем интересующемся Савельеве. Вот уж кто бы сейчас вовсю обсуждал увиденное! Боль утраты снова резанула по сердцу.
– Как думаете, пройдем? – осторожно спросил Яков.
– А что нам еще остается? – пожал плечами Тарас. – Ледышки – они и есть ледышки. Расколоты все. Может, и проскочим. Главное, чтобы на самых подступах не зажало.
– Не зажало, – странным голосом повторил стоявший тут же Паштет.
– Ладно, харэ зады морозить, двигать пора, – скомандовал Тарас и стал спускаться вниз. Остальные последовали за ним.
