– Ну, теперь и о празднике можно подумать, – имея в виду близившийся две тысячи тридцать четвертый, потирал мозолистые ладони Ерофеев. – Отметим как следует – и в добрый путь.
До Нового года оставалось каких-то четыре дня. Встречать его решено было в Убежище, а уж потом готовиться к отплытию на Фареры.
Посему на поверхность, по давно заведенному правилу, послали группу добытчиков – за елкой. Хоть после войны у людей было не так уж много времени на всякие праздники, самые главные из них сохранились, и их продолжали чтить.
Охранять отряд в случае непредвиденной опасности привычно отправились Лера и Батон.
Жизнь девушки, которая теперь делила отсек с Мигелем и дедом, постепенно возвратилась в прежнее русло, хоть она и предвкушала новое путешествие и долгожданную встречу с Милен. Интересно, как они там с Олафом?
Лера снова была среди своих сверстников, глядевших на нее полными зависти глазами. Она вернулась домой… Воспоминания о путешествии были еще свежие, но Лера знала, что со временем и под гнетом наслаивающихся лет они постепенно потускнеют и превратятся в истории, которые так приятно рассказывать и слушать сидя у потрескивающего очага. Когда нет никакой разницы, что в них правда, а что вымысел.
Со временем прошла и горечь от того, что такая сложная экспедиция не увенчалась успехом. Зато моряки на собственном опыте убедились: в мире еще остались очаги жизни, а это означало, что у человечества по-прежнему имелся хоть и призрачный, но все-таки шанс попробовать начать все сначала.
Лера мысленно уже прощалась с Убежищем.
* * *
– Как думаете, подойдет? Все-таки оно такое старое, – поинтересовалась Лера у своего испещренного трещинками лица, отражаемого множеством различных зеркальных осколков, кропотливо склеенных между собой. Тоненькая девушка, на которой безразмерное свадебное платье с тремя воланами и фатой висело, словно раскрытый парашют, придирчиво смотрелась в огромное составное зеркало, укрепленное в мастерской бабы Дины во всю стену, от пола до потолка.
На примерку в швейную мастерскую, расположенную в нижнем ярусе Убежища, на этот раз втайне от Мигеля, она пришла с особым удовольствием.
После ее отплытия и последующей свадьбы Витьки Боровикова и его Лизки платье успело побывать на еще одной девушке, но будущую невесту это нисколько не смущало. После каждого обряда материал проходил химчистку, и ткань становилась относительно новой и чистой. Реликвию берегли.
А свадьбу Леры и Мигеля решено было играть сразу после Нового года.
– Подойдет, подойдет, куда ж оно денется, – хлопотала вокруг нее вооруженная булавками баба Дина. – Ты вон, как была тростиночкой, так ей и осталась. Хорошая моя, – старушка тихонько всхлипнула. – Наплавалась-то, навидалась поди ужасов всяких. Натерпелась горюшка-то.
– Всякое бывало, – согласилась Лера. – Почему вы плачете?
– Да как не плакать, родная моя. Это ж радость-то какая, когда детки домой возвращаются.
Слушая щебет старушки, Лера стояла и с замиранием сердца думала: засветится ли у нее платье?
Она помнила, что по ночам, принесенное когда-то с поверхности, оно светилось. Притом только в ночь накануне свадьбы. Слабым, еле заметным свечением.
Ходило поверье, что если невеста ночью проснется и увидит сияние – быть браку крепкому, а дому сытому. Не будет светиться – задуматься надо. И ведь действительно у кого-то светилось, а у кого-то нет. И жили крепкие семьи с детьми и достатком, а где-то пара рассыпалась, словно плохо склеенная ваза, всего через несколько дней.
А как будет у них? Срастется ли? Примет ли древнее поверье ее выбор? Ведь в конце концов Мигель священник. А если нет… Лера отогнала тревожные мысли.
– Бант на талии будем делать? Ну, вот такой, смотри, красиво как. Повернись.
Лера повертелась перед зеркалом и осталась довольна собой.
– Да, давайте с бантом.
– Ну и ладушки, тогда еще немного потерпи.
– Работайте-работайте, я не устала.
Сейчас она готова была ждать сколько угодно. Израненное лишениями похода сердце сейчас просто пело от радости.
Жизнь снова налаживалась.
* * *
Они вновь сидели на маяке, сняв противогазы, и Лера хрустела сушеными грибами.
– Спорим, не повалят, – первым нарушил молчание Батон, обнимавший свою винтовку.
Лера посмотрела в ту сторону, куда он указывал. В стороне от башни добытчики облюбовали внушительную ель и, проверив ее дозиметром, пытались подступиться к стволу с широкой двуручной пилой.
– Пова-алят, – закидывая в рот очередной сухарик, улыбнулась Лера.
Ей нравился новый Батон. Охотник разительно переменился после того, как снова обрел семью. Стал более спокойным, много не пил и перестал цепляться к Мигелю. Да и их натянутые отношения как-то сами собой вернулись в прежнее русло. С той только разницей, что держались они теперь на «ты». Лера быстро сошлась с Женей и Димой, а им понравился Мигель.
Говорят, время лечит. А разительные перемены делают это еще быстрее. Наставник и его ученица снова были вместе и вдвоем ходили на поверхность, как в старые добрые времена. Будто и не плавали никуда.
– Как твоя семья?
Внизу добытчики споро пилили ель.
– Поживают, – ответил Батон. – А у вас как?
– Тоже ничего.
– Жениться-то не надумали?
– После Нового года. Платье я уже подшила.
– Добро.
Лера оглядела укутанные снегом окрестности. Вот там находилась поляна с цветами, где на нее когда-то напала Мать. Дальше виднелся остов разобранного самолета. И все кругом было родное, свое.
Но самое главное, на свеженаметенном снегу не было видно никаких посторонних следов. Это означало, что живность тут давно не ходила.
– Ну, дело молодое, – хмыкнул охотник.
– Почему ты спрашиваешь?
– Я все-таки не чужой тебе человек. Должен знать, как ты устраиваешь свою жизнь.
– Верно, – согласилась девушка и, завязав мешочек с сухарями – Батон все равно не ел, – спрятала его в рюкзак. – Ты узнаешь об этом первым, обещаю.
– Лады.
Визг пилы прекратился, и выбранная добытчиками елка под одобрительные крики с треском начала крениться к земле.
– Пойдем, – засобирался охотник. – Надо мужикам подсобить.
Вылазка обошлась без происшествий.
Украшение елки было в Убежище давней традицией. Тут в этом деле все отдавалось на откуп детворе. Дерево устанавливали в столовой, приносились стремянки, из закромов доставались коробки с игрушками, хранившиеся почти в каждой семье, когда-то давно принесенные с поверхности. Попадались и самоделки, коих от года к году становилось все больше. Довоенные игрушки ветшали или бились по неосторожности, от этого никуда было не деться. Новое приходило на смену старому.
