– Не переживай. У отца здесь, да и на других островах, все схвачено. Проблем даже с топливом не будет. В конце концов, если бы с этим были трудности, наши не стали бы вам помогать.
– Тогда ладно. Хочется поскорее начать строительство домов. Неудобно уже перед твоей мамой.
После того как всех беженцев расквартировали в поселении, Милен договорилась с родителями, что Лера и Мигель будут жить у них в доме.
– Не говори глупостей, родители вам рады.
– Все равно. Жаль, придется ждать весны, чтобы начать стройку.
– Раньше никак, – согласилась Милен. В этот момент они вышли из деревни и двинулись по петлявшей среди камней тропинке к пирсу и «Грозному», от которого к установленным возле домов электрогенераторам, привезенным с «Черного дракона», тянулись многочисленные обледенелые кабели. Реактор лодки был полезен и здесь, хоть и не было ясно, сколько он еще протянет. Все это время корабль не пустовал. Его работу поддерживала команда обитавших на борту корейцев, так и не пожелавших обосноваться на берегу и спускавшихся на землю только за необходимым провиантом. Несколько семей из Убежища тоже отдали предпочтение каютам, а не деревянным протопленным комнатам, и еще Птах устроил себе в одной из кают келью.
Лера посмотрела на застывший корабль.
– Как думаешь, он когда-нибудь еще поплывет?
– Скучаешь по приключениям? – улыбнулась Милен.
– Немного, – прислушавшись к себе и убедившись, что это правда, призналась Лера. – После всего, что довелось на нем пережить, как-то непривычно долгое время сидеть на одном месте.
– Это пройдет, – ответила Милен. – А куда бы ты отправилась, если могла?
– Не знаю. Куда-нибудь еще. Но обязательно далеко-далеко, к новым берегам, посмотреть, жив ли кто-то еще.
– Наверняка. Планета ведь большая. И в других краях есть люди. На земле и под землей.
– Под землей, – задумчиво повторила Лера, смотря на «Грозный».
Знала ли она несколько месяцев назад, что это грандиозное плавание закончится не дома в Пионерске, а на далеких островах в чужом море? Да и был ли бункер в Калининградской области действительно ее настоящим домом? Что вообще человек вкладывает в это понятие? Лера знала, что для нее дом был там, где находились родные люди: деда и Мигель, Юрик, баба Дина, Милен… Теперь все они были вместе. А значит, здесь была их новая обитель, в которой они со временем научатся жить хорошо.
В конце концов, их домом была целая планета. Пусть пока местами и непригодная для жизни, но все-таки своя, родная. И может, со временем им удастся все вернуть. Надежда всегда оставалась. Лера верила в это. И не переживала, даже думая о том, что на ее веку человечеству, может, и не придется осуществить никаких глобальных изменений. Ничего. Главное, чтобы у последующих поколений все получилось. Должно было получиться. Не зря же они все были выжившими.
– Придет время, и люди снова будут плавать по морям и путешествовать по континентам, – вслух сказала Лера. – Все будет, как раньше. Только намного лучше.
– Ты в это веришь? – спросила Милен.
– Да. Я в это верю.
Еще немного постояв, подмерзшие девушки двинулись обратно в деревню. Мужчины еще не вернулись из леса. Милен проводила Леру до дома родителей и зашла в гости к матери попить чая.
Они немного посидели втроем, отпивая из кружек дымящийся напиток, греясь у потрескивающего очага и обсуждая последние сплетни, которых было не так уж и много. Зато проводили время вместе, и им было о чем поговорить. Маленькие уютные житейские мелочи.
Вскоре Милен засобиралась домой, чтобы успеть приготовить к возвращению Олафа обед, а Лера помогла мадам Ламбар помыть кружки и убрать со стола. Затем она пошла в комнату, которую отвели им с Мигелем. Там уже дожидалась копошившаяся на расстеленном поверх кровати пледе Чучундра. Присев к столу, на котором стояла кадка с посаженным из контейнера цветком, Лера раздвинула занавески и взглянула на зимний пейзаж за подернутым инеем стеклом. Там ходили люди, блеял скот и звякало железо.
Скоро из леса вместе с остальными вернется муж и обязательно расскажет ей последние новости. А они-то уж не заставят себя ждать, в этом девушка была уверена. И новости эти непременно будут добрыми.
Лера сидела за столом и, подперев ладошкой щеку, смотрела на распустившийся белый цветок, тянущийся из кадки и источавший мягкий, едва уловимый аромат. По весне она обязательно посадит оставшиеся семена в землю, чтобы и другие смогли полюбоваться цветами.
Рядом тихонько копошилась Чучундра.
Все было хорошо.
Санкт-Петербург
Май 2015 – Февраль 2016 гг.
Четыре года похода, или Плавучий долгострой
Ну, вот и все. Занавес. Путешествие Леры и ее друзей по разрушенному ядерной войной миру две тысячи тридцать третьего закончилось.
За те четыре года, что длилась эта история, многое успело произойти. И в проекте «Вселенная», и в моей собственной жизни, да и в мире вообще.
Романы «Ледяной плен» и «Последний поход» разделяют почти три года. Как так получилось? Да попросту не пошло. Я всегда с большой опаской отношусь к продолжениям. Или, как больше люблю говорить языком кино, – сиквелам. «Двойки» и «тройки» в названиях привычных и полюбившихся вещей очень часто смущают, а не радуют, и очень редко у хорошей кинокартины или литературного продолжения может появиться достойное развитие истории. Хороших примеров и там и там по пальцам пересчитать. Как любит говаривать один мой знакомый продюсер: «Важно из сиквела не сделать каквел».
Другое дело, когда замысел изначально имеет такую структуру, которую можно безболезненно «длить». В случае с «Ледяным пленом» так и вышло. Уже будучи на середине, я стал обдумывать возможные «пути отступления» для своих героев, размышлять, какие еще могли с ними случиться приключения, куда бы они могли попасть.
Я перебрал почти 16 (!) вариантов финала, а когда все дописал и показал редактору, наш бессменный флагман Вячеслав Бакулин сказал: «Неее, друже, а плыви-ка ты обратно, только другим путем».
В версии, которую предлагал я, все погибали, однако главный и, пожалуй, самый важный элемент проекта – это надежда. Герои должны пытаться спасти мир, должны стремиться вернуться домой. Конечно, атомная подлодка в мире «Метро» – крутое ноу-хау. Столько открывается возможностей! Когда «Плен» подписали в печать, я на эмоциях набросал первые две главы «Последнего похода», и тут пролетавшая мимо фея сглазила все к чертям – книга стала по-настоящему заколдованной. Ибо, сколько бы я ни начинал снова садиться ее писать, обязательно что-нибудь случалось или меня отвлекало. Проект встал на три года, превратившись, как я его шутливо окрестил, в «Плавучий долгострой».
