– А с ним как? – Сеймура взглядом указал на мертвеца.
– На обратном пути заберем.
Дальше они шли осторожно. Очень осторожно. Внимательно глядя под ноги. Прощупывая путь впереди масс-детектором. Вручную проверяя каждый подозрительный объект.
Четыре мины-ловушки, которые они обнаружили, были стандартного армейского образца. Значит, установили их не трагги, а свои.
– На кой черт они наставили мин? – недоумевающе пробормотал Вишта, рассматривая очередную обезвреженную мину.
– От кого-то защищались? – предположил Серегин.
– Ты видишь следы сражения? – усмехнулся Бронкс.
Он был прав. Пыль заметала все следы на земле. Но на стенах должны были остаться выбоины от пуль.
– Не нравится мне все это, – покачал головой Сеймура.
– А кому нравится? – пожал плечами Матольский.
– Будь моя воля… – начал Никитин.
– Вот вернешься на гражданку, тогда и будешь делать все только по собственной воле и желанию, – перебил его Вайнштейн. – А сейчас у нас приказ.
– Ну, так давайте по-быстрому все закончим! – решительно вскинул трассер Бронкс. – К дребеням всех гадов! Артефакт – в рюкзак и домой трусцой!
Бронкс – он такой. Для него не существует неразрешимых проблем. А трассер – лучший ответ на все вопросы. Еще он постоянно таскал с собой здоровенный и невообразимо тяжелый «кольт». Фамильный, доставшийся ему не то от деда, не то от прадеда. Совершенно бесполезная штуковина – достать патроны для древнего револьвера невозможно было не только на Марсе, но и на Земле. А Бронкс все равно повсюду его таскал.
– Вперед, – коротко взмахнул рукой Вайнштейн.
Теперь они были еще осторожнее. Так как не понимали, что происходит.
Ближе к концу ущелье начало изгибаться то в одну сторону, то в другую. Так что путь вперед просматривался лишь на десять-пятнадцать метров. А в стенах стали появляться округлые каверны. В которых могли спрятаться от двух до пяти человек. Или траггов.
Теперь, прежде чем выйти на опасный участок, бойцы останавливались и внимательно изучали его с помощью гибкого световода на длинном, раскладывающемся кронштейне. А Сеймура держал наготове снайперскую винтовку, позволяющую стрелять из-за угла.
Может показаться странным, но даже после гибели Крохина бойцы чувствовали себя уверенно. Они были профессионалы и знали, что делать в любой ситуации. А смерть – ну что ж, это тоже одна из составляющих профессии. Не самая приятная – но никуда от нее не денешься. Все о ней помнили, но никто не верил, что она может прийти именно по его душу. Крохин тоже не верил. Поэтому и беспокойства особого не было. Мертвый отличается от живого тем, что не знает, что он мертв. А может быть, ему уже все равно.
Но, по мере того как они приближались к конечной цели своего рейда, атмосфера становилась все более напряженной и гнетущей. Проявлялось это по-разному. Сеймура то и дело доставал из кармана платок и промокал им лицо. Хотя в ущелье было совсем не жарко. Скорее даже прохладно. Вайнштейн постоянно пил. Немного, по глотку. Ему все время казалось, что во рту сухо, а горло царапает песок. Никитин пальцами выстукивал какой-то странный ритм на затворной планке трассера.
Странное предчувствие некой предопределенности будто витало в воздухе. Случится то, что должно случиться. С этим можно было попытаться поспорить. А можно было принять как должное. И то и другое ничего не могло изменить.
Бронкс в очередной раз глянул на дисплей, закрепленный на левом запястье, и на лице его появилась улыбка. Тронув большим пальцем джойстик на рукоятке кронштейна, он повел глазком микрокамеры в одну сторону, затем – в другую. Он насчитал трех человек в десантных бронекирасах и шлемах с опущенными забралами. В странно неподвижных позах они сидели на камнях. Опустив головы, держа трассеры на коленях. Несомненно, они были живы. Но будто пребывали в некоем трансе. Или – полусне.
Бронкс показал сержанту три пальца.
– Наши? – шепотом спросил Вайнштейн.
Бронкс с улыбкой кивнул.
– Почему только трое? – удивился Матольский.
Но его будто никто и не услышал.
Если эта троица из той самой команды, что они должны были отыскать – а кто же еще это мог быть? – то они-то и должны ответить на все вопросы. Почему их только трое? Где остальные? Почему они застряли в этом ущелье? Зачем наставили мины? И где, черт возьми, клятый артефакт?
– Пошли, – коротко кивнул Вайнштейн. – Не расслабляться.
Он опустил ствол трассера к земле, но на предохранитель оружие не поставил.
Когда сержант, а следом за ним и остальные вышли из-за камней, никто из сидевших не посмотрел в их сторону. Они даже головы не подняли.
Вайнштейн жестом велел бойцам остановиться.
Что-то здесь было не так.
Вернее – все не так.
Пропавшие десантники, таинственный артефакт, мины-ловушки – все смешалось. Из этой кучи нужно было вычленить главное. Но не было времени. Потому что хотелось как можно скорее со всем этим покончить. И – забыть.
Им приказали найти артефакт, а не обнаруживших его солдат. И не тех, кто отправился на помощь разведчикам. Сам собой напрашивался вывод: если с ними что-то случится, их тоже не станут спасать.
Почему?
Да кто ж его знает!..
А что, если все дело в артефакте? Что, если высшее командование знает, что он собой представляет?.. Что тогда?..
Сержант Вайнштейн чувствовал, что он всего в шаге от разгадки. Но он не успел до нее добраться.
Слева из-за камней ударила очередь крупнокалиберного станкового трассера.
Бронежилет на груди сержанта Вайнштейна сначала сжался, сморщился, пытаясь компенсировать силу удара угодивших в него пуль, а затем лопнул, взорвался ошметками сразу в нескольких местах.
Трое десантников, сидевшие до этого неподвижно, как изваяния, тоже взялись за оружие и открыли огонь по своим.
Беспорядочно отстреливаясь, солдаты из взвода сержанта Вайнштейна, те из них, кто еще стоял на ногах, кинулись назад, в укрытие.
Но добежали только двое. Серегин и Бронкс.
Серегин увидел, как под ногами Никитина взорвалась брошенная вслед им граната, и в последнем, отчаянном броске нырнул за выступ каменной стены. Следом за ним бросился Бронкс. Но упал он уже мертвый. Осколок гранаты вошел точно между нижним краем шлема и срезом ворота бронежилета. Раздробив второй шейный позвонок, осколок прошел через мозг, проломил свод черепа и звякнул о шлем изнутри.
Вскочив на четвереньки, Серегин пробежал еще несколько метров, упал на живот и несколько раз быстро, резко выдохнул. Ротный психолог учил, что так нужно делать, чтобы быстро снять стресс. Быть может, психолог был прав, только лучше Серегин себя не почувствовал.
