Отдам в хорошие руки».
Потом Чейт подумал о том, что можно ведь просто взять и оставить голову на крыльце хижины. И пускай вожди делают с ней, что хотят. Ему-то что за дело? Кто-то другой на его месте, возможно, так и поступил бы. Но Чейт почему-то не мог этого сделать. Вернее, мог, но после он уже никогда не чувствовал бы себя так же спокойно и уверенно, как прежде. Почему? Да потому что не весть что странное и непонятное творилось вокруг. И он должен был с этим разобраться. Он ведь собирался связать свое будущее с этой планетой. А как же сделаешь это, если не понимаешь, что здесь происходит? Эдак он мог не только самого себя под монастырь подвести, но и Архенбаха подставить. А у того ведь жена, дети…
Думая обо всем сразу и ни о чем в частности, Чейт и сам не заметил, как оказался возле хижины шамана. Сам шаман сидел во дворе на травке и что-то плел из длинных, гибких ветвей.
Увидав шамана, Чейт удивился, как это он сразу о нем не подумал? Шаман – вот кто должен был все ему объяснить! Ведь именно в этом и заключалось его предназначение!
Чейт подошел к шаману, снял сумку с плеча и осторожно, будто в ней лежала тончайшая керамика с Дзу-Гар, поставил на траву.
Шаман посмотрел на гостя странным, ничего не выражающим взглядом. Казалось, он не был против того, что Чейт находился рядом, но и не стал бы возражать, если б он забрал свою сумка, развернулся и ушел. Даже не окликнул бы. Зачем? Слушать исповедь чужака? Куда увлекательнее сидеть на солнышке и плести. Корзину, к примеру. Или – ловца снов. А может, и трехмерную модель пространственной оси, на которой держится все мироздание. Шаман – он на то ведь и шаман, чтобы делать что-нибудь странное, другим непонятное.
– У меня проблема, – сказал Чейт.
– Хочешь сипанга? – спросил шаман.
– Нет, спасибо, вожди уже напоили меня сипангом.
– Но решить проблему они тебе не помогли?
– Они даже слушать меня не стали.
– Тебе не хватило колышков?
– Колышков? Каких еще колышков?
– Тех, что я дал тебе, когда ты уходил в пустыню.
– А, так это все же была пустыня.
– А что же еще?
– Полупустыня.
– Полупустыня?.. – Шаман прикрыл глаза. – Нет, не думаю… Хотя, какая разница. Ты сделал все, что хотел?
– И даже больше.
– Нажил себе проблему?
– Если быть точным, не нажил, а нашел.
– В пустыне каждый что-нибудь находит.
– Я это уже слышал. Только не думаю, что кто-нибудь находил там что-то подобное.
Наклонившись, Чейт дернул края сумки в стороны.
Шаман заглянул в сумку.
– Ну, и как?
Шаман посмотрел на Чейта взглядом пронзительно долгим, томительным, вязким. Он не был удивлен или озадачен. И во взгляде его не проскальзывало почтения или особого уважения. Как не было в нем злобы или ненависти. Чейт, конечно, этого не знал, но ни один шохен не удостаивался прежде подобного взгляда. Шаман смотрел на чужака как на равного себе. И даже его самого это несколько удивляло.
– Что мне делать с этой головой?
Шаман молча отложил в сторону загадочную, не похожую ни на что, плетеную конструкцию, безмолвно поднялся на ноги и, по-прежнему не говоря ни слова, скрылся в доме.
Ну, все, подумал Чейт, если даже он не желает говорить со мной на эту тему, значит, дело плохо. Совсем плохо. Настолько плохо…
Чейт не успел еще определить, насколько плохи его дела, когда шаман вернулся. Он вышел из дома, неся в руках, прямо перед собой, небольшой плетеный короб. Подойдя к Чейту он сел на траву и осторожно поставил короб на землю. Затем шаман поднял взгляд на гостя и жестом предложил заглянуть в короб.
Взявшись за крышку короба с твердым намерением поднять ее, Чейт вдруг почувствовал сомнение. А стоит ли это делать? Само собой, он и мысли не допускал о том, что в коробе может сидеть змея. Или еще какая мерзкая, ядовитая тварь. Но у него вдруг возникло стойкое предчувствие, что, как только он откроет короб, жизнь его навсегда изменится.
Нет! Не так!
Жизнь, конечно же, останется прежней. Однако изменится его собственное восприятие всего, что составляло суть той крошечной части мироздания, центром которой являлся он сам.
Да. Именно так.
Ну, или что-то вроде того.
Чейт посмотрел на шамана. Это было похоже на детскую игру, когда, глядя в глаза сопернику, нужно угадать, в какой руке он спрятал камушек. Если бы шаман повторил свой жест, приглашающий заглянуть в короб, Чейт никогда бы этого не сделал. И после ни разу бы о том не пожалел. Но шаман сидел неподвижно, выжидающе глядя на гостя. Он не проявлял ни малейших признаков беспокойства и, казалось, готов был ждать вечно. В отличие от Чейта, он знал, что было спрятано в коробе. Чейт же даже боялся подумать о том, что он увидит, сняв с короба крышку. Ему казалось, что все происходит медленно, слишком медленно, как во сне. И нет сил сказать самому себе: «Довольно!» Потому что жутко интересно, что же случится дальше.
Двумя руками Чейт снял с короба крышку.
В коробе лежала мертвая голова. Точно такая же, как и та, что он нашел в пустыне. С темно-коричневой, морщинистой кожей, с зашитыми веками и губами, с законопаченными ноздрями, с очень ровным срезом на шее…
– Все! – Чейт кинул крышку на короб. Крышка упала неровно и съехал в сторону. Так что Чейту оставались видны подбородок и ухо мертвой головы, принадлежавшей шаману. – С меня хватит!
– Что ты хочешь этим сказать?
У шамана такое выражение лица, что трудно понять, спрашивает ли он серьезно или ерничает.
– Это что, ваши местные сувениры? Типа: Привет с Дзитты!
Скорее всего, в языке шохенов не было точного аналога слову «сувенир». Но Чейту-то что за дело? История с мертвой головой из трагедии оборачивалась фарсом. И довольно дурацким, надо сказать, фарсом. Чейт уже готов был предположить, что ему нарочно подсунули эту голову. Вот только непонятно зачем? Только ради того, чтобы посмеяться?
Шаман поправил крышку на коробе.
– Чья это голова? – кивнул на короб Чейт.
– Моя, – ответил шаман.
Чейт саркастически усмехнулся, давая понять, что оценил шутку.
– Я имел в виду, кому она принадлежала прежде?
– Прежде ее не было, – едва заметно качнул головой шаман.
– Хорошо, поставим вопрос иначе. Откуда у тебя эта голова?
– Я нашел ее в пустыне Начикорадос. Сорок четыре года тому назад.
– И часто в Начикорадос находят головы, неизвестно кому принадлежащие?
– Случается.
Шаман легко поднялся на ноги и снова скрылся в доме.
