Савелий двумя пальцами надавил на внешнее кольцо вещицы, и то со щелчком сдвинулось на одно деление. Напоминающая басовый нотный ключ загогулина, прежде находившаяся точно под группой из шести прерывистых линий, будто из «И Цзин» срисованной, теперь оказалась совмещена с изображением звезды на втором вращающемся диске. Савелий озадаченно хмыкнул и вытянул руку, в которой у него была зажата вещица, чтобы посмотреть на диск на расстоянии. Как бы бросить взгляд со стороны. Три испещренных рисунками кольца, опоясывающих разделенный на четыре равных сектора центр. Что-то ему это напоминало. И очень здорово напоминало. Вот только что именно? Савелий старался, пыжился, но не мог вспомнить.
– Это календарь майя, – заявил вдруг Ираклий. – Он показывает день конца света.
– Да? – искоса глянул на приятеля Савелий. – Ну, и как же он его показывает?
– Не знаю, – безразлично дернул плечом Ираклий. – Я не специалист. Но если воспользоваться принципом Оккама, то получается, что эта вещица не может быть не чем иным, как только календарем майя.
Савелий не стал выяснять, что именно имеет в виду Ираклий, говоря о принципе Оккама. Объяснение запросто могло оказаться еще более нелепым и абсурдным, чем предыдущее высказывание. Савелий любил абсурд, но к месту и в разумных пределах.
– Знаки на диске являются ключом. Это как сейфовый замок. Для того чтобы узнать, что находится внутри этой вещицы, мы должны соответствующим образом совместить рисунки на дисках.
– Если это так, то я вижу две серьезные проблемы. – Ираклий показал два пальца. Чем живо напомнил Савелию Черчилля. – Во-первых, не зная код и не являясь специалистами по взлому, мы можем подбирать его до Судного Дня. Который, в соответствии с прогнозами майя…
– Слушай, кончай про майя!
– Ладно. Во-вторых, после нескольких неправильно набранных комбинаций, как правило, включается автоблокировка. Или! – Ираклий спрятал один палец. – Система самоуничтожения!
Доводы Ираклия были справедливы. Если, конечно, отбросить ссылки на календарь майя. Савелий не мог этого не признать.
– Что же делать? – спросил он.
– Нет! Нет! Нет! – трижды хлопнула ладошкой по столу Ириша, про которую мужчины уже успели забыть. – Вы все неправильно понимаете! Это никакой не ключ! И не замок! Рисунки сделаны для красоты!
Мужчины изумленно уставились на девочку.
– Что ты сказала? – негромко переспросил Савелий.
– Я сказала, что рисунки на вашей вещице сделаны для красоты!
– Интересно, кому же это могло прийти в голову украсить вещицу рисунками?
– Тем, кто ее сделал!
– Зачем?
– Чтобы она была красивой! Игрушки ведь должны нравиться детям!
– Игрушка? – Савелий растерянно посмотрел на вещицу, что держал в руке. И улыбнулся. – Так ты, Ириша, думаешь, что это игрушка?
– Ну, конечно! – убежденно кивнула девочка.
– Может быть, ты знаешь, как в нее играть?
– Ее нужно запускать, чтобы она крутилась! Быстро-быстро!
– Мы пробовали, у нас не получилось.
– Потому что вы не умеете. Вы же взрослые.
– А ты умеешь?
– Полагаю, что да, – с очень серьезным видом изрекла Ириша.
И для пущей солидности поправила бантик на левой косичке.
– Покажешь?
Савелий глянул на Ираклия и лукаво подмигнул.
Тот молча кивнул в ответ.
– Смотрите.
Ириша взяла вещицу, поставила ее на край стола, точно так же, как уже пытался сделать это Савелий – на выступающую часть. Придерживая диск одной рукой, Ириша быстро подняла другую и сильно хлопнула ладонью по центру. Точно по разделенному на четыре сектора кругу. И тут же отпустила диск. Который, к вящему удивлению взрослых, не упал, а начал медленно вращаться.
Девочка с довольной улыбкой посмотрела на онемевших от изумления мужчин.
Набирая скорость, диск вращался все быстрее. Вскоре рисунки на его верхней части слились в сплошную мерцающую полосу. Казалось, еще немного, и диск воспарит над столом. Но вместо этого вещица исчезла. Просто исчезла – как будто и не было ее. Секунду назад она еще крутилась на столе, а через секунду ее не стало.
Мужчины молча переглянулись.
Наверное, им было, что сказать. Но почему-то ни один не решился произнести вслух то, о чем они оба думали.
– Ну, и где же теперь эта вещица? – осторожно поинтересовался у девочки Савелий.
– Наверное, игрушка вернулась к тому, кто ее потерял, – ответила Ириша.
– Так ты все же думаешь, что это игрушка?
– Ну а что же еще? – развела руками девочка. – Ты же сам видел, как она вертится! Разве тебе не понравилось?
– В самом деле, – Савелий откинулся на спинку стула и озадаченно прикусил палец. – Если воспользоваться принципом Оккама.
Он помахал рукой, будто отметая все абсолютно нелепые, чрезмерно усложненные и совершенно ненужные утверждения.
– Кстати, папочка. – Ириша взяла с доски белого коня и сделал ход. – Тебе мат. Ну, что, теперь поиграем?
Имитаторы, имитирующие имитации
Говорят, в городе есть такие места, где ночью, примерно между тремя и четырьмя часами можно встретить своего двойника.
Увидеть самого себя как бы со стороны всегда не к добру. А уж заговорить с ним, так и вовсе беда.
Хотите неприятностей? Ну, так ступайте, побродите по ночному городу, в час, когда редкие фонари, прячущиеся среди чахоточной, отравленной машинными выхлопами листвы, уже почти не в силах рассеять космический мрак, ниспадающий на Землю в отсутствие дневного светила. Идите мимо здания банка, похожего на кубик, собранный из детского пластмассового конструктора, мимо задавленной ларьками и усиженной бомжами трамвайной остановки, и далее – по темной улице, мимо магазина зоотоваров, бытовой техники и странного заведения, которое редко когда бывает открыто, но в витринах которого почему-то висят покрытые толстым слоем пыли засушенные рыбьи головы. Идите и ни о чем не думайте. Тогда, быть может, вам повезет, и вы пройдете мимо той самой подворотни.
Хотя вам-то откуда знать, что подворотня та самая?
На первый взгляд она ничем не отличается от сотен других полукруглых арочных проходов, ведущих во внутренние дворы старых московских домов. Как правило, в них темно, под ногами хлюпают лужи, у облезлых стен стоят мусорные контейнеры, от которых несет гниющими объедками и мочой. Совсем здорово, если проход загораживает проржавевший остов брошенной машины, за которым может прятаться бездомный пес. Но если вы оказались в той самой подворотне, то, лишь заглянув в темный провал, вы увидите по другую его сторону едва различимый силуэт. Но, скорее всего, не сразу поймете, кого он вам напоминает. И, опять же, вам безумно повезет, если призрак тут же растворится в ночи. А вы останетесь один, в уверенности, что это был лишь морок, иллюзия, фантом, созданный игрой неясных ночных теней и вашим перевозбужденным воображением.
