— Вот оно как, оказывается, было, — растерянно сказал я. — И вот что такое эти загадочные Врата, которые у меня якобы очень красиво открыты.
— Да уж конечно красиво, — насмешливо согласилась леди Сотофа. — Ни один кейифайский знахарь не сделает эту работу так умело, как сила, нашедшая себе очередного любимца и не желающая ждать, когда он будет готов осознанно вступить в игру.
— И вот почему Танитин Маленький оркестр так крут, — добавил я. — Не она одна, побывавшая у Иллайуни, а все музыканты. Видимо, музыка действует так же, как магия — в смысле, способна открывать наши Врата сама. И с ними это случилось.
— Да почему же «как»? Музыка и есть магия, — сказала леди Сотофа. — При должном к ней подходе, конечно. Собственно, любое дело при должном подходе — полной самозабвенной самоотдаче — становится магией. И открывает нас Миру. И изгоняет смерть. На её место, конечно, может сразу прийти другая, нет никаких гарантий, это тебе уже и без меня объяснили. А всё-таки после того, как Врата открыты, их обладатель бессмертен. То есть, умереть по-прежнему может, но пока это не произойдёт, живёт, как бессмертный. Идействует, как бессмертный, даже если совсем дурак.
Я молчал, потрясённый её словами. При том что ничего нового она мне на самом деле не сказала. Всё это я и раньше — не то чтобы именно знал, но ощущал, смутно и одновременно без тени сомнения. И крепко держался за это ощущение. Просто не умел об этом с собой говорить.
— В силу всего вышесказанного, мы с тобой сейчас не понимаем, что происходит, — будничным тоном заключила леди Сотофа. — Вынужденно разделяем с Миром его растерянность. Поэтому я и советую тебе постараться ненадолго отвлечься от этого дела. Не ждать с замиранием сердца новостей с отдалённых городских окраин — где теперь не стало магии? Не гадать, что за ужасающий амулет прячут сейчас под половицей очередного пустого дома, и кто это делает, и зачем. Не рисовать перед внутренним взором мрачные картины нашего будущего, которое, поверь мне, вовсе не так чудовищно, как ты сейчас готов вообразить. Заставить себя выкинуть всё это из головы — великий подвиг, я понимаю. Но надо постараться его совершить. Пару часов продержишься — уже молодец.
— Но в чём смысл этого подвига? Перезагрузить голову? Поднять себе настроение? Просто отдохнуть?
— Можно и так это назвать. А можно попробовать подобраться чуть ближе к правде и сказать: чтобы перестать разделять беспокойство Мира, стать посторонним наблюдателем, который не особо заинтересован в поиске решения, смотрит на наши беды с высоты своей непричастности к ним, и поэтому видит немного больше. И соображает лучше, великое дело холодная голова! Джуффин в таких случаях обычно садится играть в карты и мигом забывает обо всём остальном, а потом встаёт из-за стола не только с лишней сотней корон в кармане, но и с парой-тройкой неожиданных свежих идей. Жаль, что ты не настолько азартен.
— Ну почему же, — невольно улыбнулся я. — Иногда — вполне.
— Тем лучше. Значит у тебя есть шанс воспользоваться моим советом.
— Во всяком случае, попробую… Попробую попробовать. Хотя ничего более трудного я, по-моему, ещё в жизни не совершал.
— Может и так, — согласилась леди Сотофа. — Но я в тебя верю. Что бы ты сам об этом ни думал, а легкомыслие — самая сильная твоя сторона. Без него ты бы давно пропал.
Она проводила меня до калитки и на прощание сказала:
— Я, конечно, тебе не начальник. И твёрдо обещать помощь тоже не стану: никогда заранее не знаешь, где будет уместно вмешательство, а где лучше отойти в сторону. Поэтому не приказываю и не предлагаю сделку, а просто прошу: держи меня в курсе. Чем больше я буду знать, тем лучше — не факт, что для дела, но, скажем так, для моего аппетита. Как добрый друг, ты должен его беречь.
— Спасибо, — улыбнулся я. — Для моего аппетита тоже полезно знать, что я могу в любой момент начать приставать к вам с глупостями.
— Ну, «в любой» — это всё-таки слишком! — нахмурилась леди Сотофа. Но поразмыслив, добавила: — Впрочем, ты прав. На этот раз можешь. В любой.
* * *
Из Иафаха я ушёл пешком, потому что принадлежу к числу мыслителей, которые думают не головой, а ногами. То есть, гораздо лучше соображают на ходу. Таких, на самом деле, добрая половина человечества, но вести умные разговоры почему-то всё равно принято, усевшись за стол. Ну или не за стол, а где придётся. Факт, что не разгуливая туда-сюда. Удивительный парадокс.
Советам леди Сотофы Ханемер я стараюсь следовать, даже когда они кажутся совершенно невыполнимыми — как, например, сейчас. Поэтому обдумывал я в основном, как это устроить технически. В смысле, кому чего соврать, чтобы не получить на свою голову двести дюжин отборных проклятий за дезертирство. Потому что с продавцом охранных амулетов с Сумеречного Рынка Мелифаро меня так и не свёл, а теперь уже поздно просить: он, если что, будет проклинать меня первым. И, в общем, поделом.
«Ишка нашлась!»
Голос Таниты раздался в моей голове столь внезапно и был так похож на звонкий крик прямо в ухо, что я даже споткнулся от неожиданности. И мрачно подумал: ну и как, интересно, я собираюсь забить на дела, если они в любой момент могут ворваться в мою голову сами?
Теоретически, существует способ оградить себя от Безмолвной речи непроницаемым барьером, так что потенциальному собеседнику покажется, будто ты мёртв, или на Тёмной Стороне, или в Холоми, или в любом другом месте, где магии по какой-то причине нет, и связь с тобой невозможна. Я даже как-то попытался этому учиться, но совершенно безуспешно. Тот редкий случай, когда сдаться — наиболее разумный вариант.
Ладно, что теперь делать.
«И где нашлась твоя ишка?» — спросил я.
Был совершенно уверен, что сейчас Танита начнёт каяться. Объяснять, что на самом деле перевезла инструмент в дом своего возлюбленного, сунула в какой-нибудь дальний сундук и забыла. А сегодня с перепугу не сообразила сперва поискать ишку дома, сразу подняла переполох. Я даже заранее решил на неё не сердиться, потому что и сам периодически что-нибудь такое устраиваю, не являясь при этом ни гением, ни даже просто вечно пьяной богемой. А уж с девочки какой спрос.
Но Танита сказала:
«Я Карвена спросила. Очень нервничала, не смогла утерпеть. Оказалось, он её взял».
«Надо же. А зачем?»
«Специально оттуда унёс. Подумал, что рано или поздно все дома на подозрительном участке обыщут, и по ишке догадаются, что я как-то замешана в этом деле. Как минимум, незаконно жила в чужом доме. Остальные вещи как вещи, понатасканы в дом из разных мест, и одежда у меня там осталась старая, с чужого плеча, а инструмент приметный, куча народу меня с этой ишкой видела. Я с ней по трактирам ходила сразу после приезда, когда ещё надеялась заработать игрой. В общем, Карвен решил меня защитить. Специально ради этого напросился патрулировать улицу Мрачных Дверей, потихоньку зашёл в особняк, вынес ишку, перепрятал — я так и не поняла, где, но неважно, он обещал, что отдаст, как только освободится. Только вы, пожалуйста, меня не выдавайте! Карвен страшно огорчится, если узнает, что я всё вам сама рассказала. Получается, он напрасно старался. И так рисковал! Его же, наверное, с работы могут выгнать, если узнают, чем он занимался вместо патрулирования?»
