Куча сухой и полусухой травы загорелась, задымила, окутывая карету сизой пеленой. Фернап зачихал. Я решила, что момент самый подходящий, и, пользуясь каретой как прикрытием, беззвучно свистнула. Кони — все четверо — послушно рванули с места. Дядька Фернап чуть не улетел с козел, но справился и удержался. Натянул вожжи — кони остановились. Вот только костёр остался где-то позади…
Заставить пятиться по сельскому ухабистому тракту несъежженную четвёрку, запряжённую в тяжёлую карету, — дело гиблое. Слишком велик шанс оказаться в придорожной канаве.
Пришлось разжигать ещё один костёр на новом месте.
Герцог уже не ругался — он просто стрелял убийственными взглядами и был белым от гнева.
Я трудолюбиво, не поднимая головы, выдирала вдоль обочины кочки вместе с корнями и молилась Девам-Заступницам, чтобы никто ни о чём не догадался. Сабельники отправились за очередной партией зелени.
Я чуть язык не прикусила, увидев, что они принесли. Конопля! Ну, в принципе, её выращивали как для изготовления верёвок и парусной ткани, так и в лекарских целях, но эти горожане что, совсем ничего не соображают? Где нашли-то? Но нашли, целый пук.
Дальнейшее описанию не поддавалось.
Густой дым стелился вдоль дороги, окутывая карету, застывшего на козлах дядьку Фернапа, сабельников, которым герцог раздражённо приказал оставаться на местах. Кто-то начал чихать, кто-то мечтательно произнёс: «Дыней пахнет…»
Окуривание продолжалось до тех пор, пока секретарь, перетряхивающий подушки в карете, не выпал из неё, успев перед тем, как потерять сознание, сообщить герцогу:
— Ваша светлость, я вас ненавижу!
Однако!
Потом запел Фернап. Басом. А кони, почувствовав свободу, побрели вперёд уже безо всякого моего вмешательства. И хорошо, а то б конвой так и полёг на той дороге в дыму…
К вечеру мы еле дотащились до следующего трактира. Секретарь дрых в карете, их светлость злилась, сабельников качало в сёдлах. Что случилось с осами, мне было неведомо. Может, тоже где-то ползают и празднуют. Четвёркой пришлось править мне, поскольку кучер витал в облаках. И, если бы не свист, не исключено, что я б и не справилась.
Но день определённо удался!
И вот теперь мы подъезжали к Кентару.
Моё эйфорическое настроение продержалось ровно до последнего поворота перед городом, когда слева от дороги взгляду открылся полускрытый рощей холм со стоящей на нём виселицей. Там качались трое — уже не разобрать, кто именно — мужчины ли, женщины ли, так тела в лохмотьях. На горизонтальной перекладине переругивалась пара ворон.
На меня как ведро ледяной воды выплеснули: это не игра! И, если не буду осторожна, могу закончить жизнь так же плачевно. Так что, Эль, думать забудь о подбрасывании мух в герцогский суп или устройстве муравейника в Кабаньих парадных сапогах. Попадёшься — пропадёшь!
Резиденция герцога Ульфрика Тауга Эл’Денота располагалась на вершине одного из прибрежных холмов, занимая добрую часть оного. Огромный особняк с помпезной центральной частью и уходящими вглубь сада крыльями, парадный подъезд с широкой аллеей, обрамлённой незнакомыми мне прихотливо стриженными кустами с крохотными тёмно-зелёными листочками, белые дорожки и ни одного одуванчика или другого плебейского сорняка на огромных изумрудных газонах. Имелся фонтан. Поодаль высились несколько огромных раскидистых грабов и дубов, скрывавших хозяйственные постройки.
Это сколько ж тут должно быть слуг, чтобы держать дом размером с целое поместье в идеальном порядке?
Угадала: народу, включая трёх садовников, шесть горничных, повара и кухонную прислугу, в доме было предостаточно. Правда, квартировались все в небольшом флигеле, дальнем от господского крыла. Только секретарь Мерсьен жил в особняке.
Я озадачилась. Выходило, что по вечерам внутри господского дома должно быть пусто. Если герцог и секретарь спят, то можно спокойно ходить по комнатам. Или тут имеются ещё и сторожа? Кстати, а куда поселят меня? Ох, ожидаемо, во флигель, в одну каморку с помощником садовника. Вот это нехорошо. Очень нехорошо… Надо срочно что-то придумать, чтобы перебраться в особняк. А пока посплю на конюшне. Там должно быть спокойно, потому что сабельники по приезде в Кентар отправились в родные казармы. Хотя резиденция герцога и находилась под их охраной, тут они не жили.
Случай выдался на следующий же день.
Переодевшись в чистую рубаху и приличный синий суконный жилет, я отправилась искать секретаря, чтобы напомнить о своём существовании и о том, как мечтаю стать его помощником. Раскланялась с натиравшими паркет горничными, за что была названа «милым мальчиком», и, узнав, где находится кабинет, двинулась туда.
Мерсьен сидел за столом, заваленным бумагами и нераспечатанными письмами. На полу рядом стояли ещё три корзины, набитые корреспонденцией.
Остановившись в дверях, кашлянула и, когда секретарь поднял на меня взгляд, поклонилась:
— Здравствуйте, лорд Мерсьен!
Наверное, когда на тебя смотрят как в известной поговорке про солдата и вошь, это нехорошо? Попробую исправить положение дел.
— Могу ли я чем-то быть полезен? Вы видели в дороге, я старался изо всех сил!
Секретарь сморщил длинный нос, став похожим на озадаченную облезлую крысу, и фыркнул:
— И чем конюх может быть тут полезен?
— Посыльным послужить! Или, вот… — взгляд упал на гору писем, — помочь ответить на те, что неважные. У меня почерк хороший!
— Конюх будет писать ответы на письма, адресованные герцогу? А выпороть тебя не пора?
— А вы позвольте попробовать! Если испорчу лист бумаги, так вычтите из жалованья.
Усмешка секретаря стала нехорошей, хищной.
— Ну ладно, нахалёнок, пиши. Если что — заплатишь! — И кинул мне один из конвертов.
— Вы только на словах коротко скажите суть ответа. А дальше я сам.
Письмо было заурядным приглашением на давно уже прошедший званый вечер. Что тут писать-то? Выразить сожаление, что был в отъезде по служебным делам — ага, сирот грабил по приказу родины — и присутствовать никак не мог.
Присела за угол стола, примерилась к перу, попробовав то на уголке конверта, и начала писать, стараясь, чтобы почерк выглядел твёрдым, мужским: «Дорогая леди! Благодарю за приглашение, хотя получил его слишком поздно по причине отъезда по долгу службы». Задумалась: а дальше-то что? Откуда мне известно, в каких отношениях Кабан с этой леди? Может, у той большие связи в столице или она его бывшая пассия. А может, сие просто надоеда вроде меровенской крапчатой жабы.
Додумать не дали — секретарь выдернул лист прямо у меня из-под локтя. Прочёл написанную фразу и прищурился в упор:
— И кто ты такой? Только не говори, что деревенский мальчик с конезавода. Отвечай правду, иначе разговор продолжится в другом месте! Ты — подосланный шпион?
