Бродяга был одет в зеленые ватные штаны армейского образца, уже на совесть послужившие отечеству, и обрезанное выше колен пальто с вытертым воротником из искусственного лисьего меха. На голове – драная бейсболка, натянутая до самого носа, так что из-под козырька видны только грязные щеки, заросшие серой щетиной, и острый подбородок. От бродяги разило мочой, тройным одеколоном и какой-то химией.
– Мужики! – экзальтированно раскинул руки в стороны бродяга. – Ведь мы ж нормальные русские мужики!.. И никакая энтропия нас не проймет!..
Я сделал попытку обойти нормального русского мужика, но тот одновременно со мной тоже сделал шаг в сторону.
– Мужики! – Бродяга ударил себя кулаком в грудь. – Родиной клянусь!.. Которой всегда служил и служить буду!.. Мужики! Не обидьте! – Кулак, только что колотивший героическую грудь, превратился в протянутую ладонь. – Выручите мелочью, мужики… А?.. Ведь мы ж нормальные русские…
– Пшел вон, – негромко но очень внушительно процедил сквозь зубы полковник Малинин.
У меня бы так не получилось.
– А?.. – растерянно качнулся вперед-назад пьяный бродяга.
– Убирайся, – все тем же тоном произнес Малинин.
– Понял. – Бродяга показал полковнику растопыренную пятерню. – Все понял. – И повернулся в мою сторону: – Сигареткой угостите, мил-человек.
– Не курю, – развел я руками.
– А-а…
Бродяга махнул на меня рукой, давая понять, что полностью разочарован как в жизни самой по себе, так и в своих более удачливых в жизни согражданах. И когда он, полный грусти, уже совсем было собрался нас покинуть, левая нога его подломилась в колене. Его повело в сторону. Чтобы не упасть, он выставил руку и уперся ладонью мне в грудь. Ощущение было жутко неприятное – как будто к тебе прикоснулось существо, сквозь поры кожи которого сочится смертельный яд. Но для того чтобы оттолкнуть бродягу, мне самому нужно было дотронуться до него руками. А я никак не мог заставить себя сделать это. И тут полковник Малинин коротко размахнулся и кулаком ударил беднягу по ребрам. Бродяга тяжко охнул, качнулся в сторону и обхватил себя за бок руками.
– Мразь, – процедил Малинин сквозь зубы, но уже совершенно иным тоном, чем прежде. – Поубивал бы всех.
Полковник замахнулся, собираясь ударить бродягу сверху по шее. И в этот момент у меня в кармане заверещал телефон. Это был не сигнал вызова, а тревожный, отрывистый писк, извещающий о том, что рядом работает подслушивающее устройство. Полковник замер с вознесенной к небу рукой. Я сунул руку за пазуху, чтобы достать телефон.
Бродяга первый сообразил, в чем дело. Пригнувшись еще ниже, он метнулся в сторону, перепрыгнул через кусты и припустился бежать поперек бульвара в сторону Лубянского проезда. И, надо сказать, бежал он совсем не как пьяный, а как мастер бега по пересеченной местности. С ходу перепрыгнув скамейку, на которой по-прежнему тихо спал его собутыльник, лже-бродяга боком проломился через полосу сухих кустов и, опершись на одну руку, ловко перемахнул через изгородь. И вот только тогда я сорвался с места и кинулся следом за ним. А уже следом за мной побежал полковник Малинин, которому, по-видимому, тоже интересно стало, что ж это за дела такие творятся на подведомственной ему территории.
Поток машин на дороге задержал беглеца. Но на другой стороне улицы он все равно оказался прежде, чем я его настиг. Я перепрыгнул через бампер притормозившего у обочины седана, успел заметить испуганно распахнутые глаза вполне миловидной девушки, вцепившейся обеими руками в руль, едва не угодил под колеса «Газели»-маршрутки, оттолкнулся руками от толкнувшего меня крыла бледно-розовой «десятки» и вылетел на тротуар.
Бродяга бежал вниз по улице, в направлении Солянки. Все время вперед, не рискуя свернуть ни в одну из подворотен. Местность не знал, что ли? Снова кто-то из приезжих?
Бродяга бежал резво. И все же расстояние между нами медленно сокращалось. Он обошел меня на хорошем старте, но в забеге на длинную дистанцию я мог с ним потягаться. Бегать по долгу службы в Аду мне не доводилось, но спортзал я посещал регулярно. Да и ботинки у меня удобные, легкие.
Я был уверен, что, добежав до перекрестка, бродяга непременно свернет в сторону Солянки. Куда еще ему бежать? Попытайся он пересечь площадь, небольшую, но постоянно запруженную транспортом, тут бы я его точно поймал за драный воротник. Значит, добежав до перекрестка, свернет налево. Вот тут бы его не упустить. Ведь может нырнуть в любой подъезд или в подворотне за бак мусорный спрятаться. Да и машина должна его ждать где-нибудь неподалеку. Непременно должна. Иначе все как-то по-дурацки получается.
Я принялся энергичнее размахивать руками, стараясь до минимума сократить расстояние, отделявшее меня от беглеца. И мне это удалось. Я отставал от бродяги всего на каких-то пять-шесть метров, когда он добежал до перекрестка и, как я и предполагал, свернул налево, в Солянский проезд.
Оттолкнув парня на роликах, заткнувшего уши крошечными наушниками, а потому не слышавшего, как я кричал: «Дорогу!» – я тоже повернул за угол.
Такого я никак не ожидал – бродяга стоял у ближайшего подъезда, прижавшись спиной к стене. Он как будто ждал меня. И даже козырек кепки поднял повыше, чтобы лучше меня видеть. Слева из-под кепки выбился светлый локон, резко контрастирующий с грязной щекой лже-бродяги. Светлые волосы, голубые глаза, тонкий нос, острый подбородок… Черт возьми, подумал я на бегу, да у него же не только грязь, но и щетина искусственная… Артист, твою мать!.. Клоун долбаный… Бродяга стоял, прилепившись спиной к серой стене дома и смотрел на меня. Левую руку он прижимал к животу, как будто у него вдруг начались колики, правая была засунута в карман драного пальтеца. Он будто ждал меня… Ждал… Зачем?..
Все эти мысли промелькнули у меня в голове в один миг, короткий, как вспышка электрического разряда на концах замкнувших проводов. Я не успел сконцентрировать внимание ни на одной из них, потому что весь в этот момент был нацелен на то, чтобы ударом корпуса сбить противника с ног, навалиться на него сверху и ткнуть искусно загримированной рожей в по-настоящему грязный, заплеванный асфальт. Нас разделяло меньше метра и я уже выставил плечо, готовясь впечатать его в грудь лже-бродяги, когда тот потянул руку из кармана. Времени лезть за пистолетом у меня уже не было, я мог только попытаться перехватить руку противника, в которой он, сомнений быть не могло, держал какое-то оружие.
В тот момент, когда я налетел на лжебродягу, он чуть присогнул ноги и отшатнулся в сторону. Удар плеча, который должен был сбить его с ног, пришелся вскользь. Наверное, ему было больно, но на ногах он устоял. А в следующую секунду я получил удар в живот. Внутренне я весь напрягся в ожидании боли, но ничего ужасного не произошло. Это был не удар даже, а несильный толчок – так приличный школьник пытается отпихнуть от себя распоясавшегося хулигана. Я усмехнулся и поднял руку, собираясь схватить придурка за шиворот. И тут острая сталь резанула мою плоть. Раздирая мышцы живота, холодное лезвие медленно двигалось от левого бока, куда пришелся удар, к пупку. Боль от удара ножом оказалась намного страшнее, чем боль от пулевого ранения. Или это живот такое чувствительное место? Боль была настолько сильной, что я не мог даже закричать. Я стоял молча, не в силах позвать на помощь, разинув рот и вытаращив глаза. Лжебродяга, медленно пятясь от меня, сделал три шага, затем развернулся и кинулся бежать. Я все же смог сунуть руку за пазуху и ухватиться пальцами за теплую, рифленую рукоятку пистолета. Но на большее меня не хватило. Боль накатила с новой силой. Перед глазами все поплыло. Я прижался спиной к стене и медленно осел на тротуар. Загримированного под бродягу гада уже не было видно, растворился в людском море.
