Остальные козы были почти такие же вредные, как Мэг, но стадо учится быстро.
Однако сегодняшний удой был всего три галлона
[12]
— очень мало с десяти коз. Тиффани без особого интереса записала цифры на доске и задумалась, поигрывая мелом. Зачем она все это делает? Еще вчера у нее была куча идей насчет новых экспериментальных сыров, но теперь она понимала, что сыры — это глупость.
Зачем она вообще торчит здесь, занимается скучными домашними делами и помогает людям, которые даже не пробуют сами о себе позаботиться? А ведь она могла бы… все на свете!
Она опустила глаза на чисто выскобленный деревянный стол.
Кто-то написал это мелом на столешнице. И рука Тиффани до сих пор сжимала кусочек мела…
— Милая, к тебе Петулия пришла! — тетушка Вровень объявилась у нее за спиной, в дверях молочни.
Тиффани поспешно поставила на надпись ведро для дойки и с виноватым видом обернулась.
— Что? Зачем еще?
— Должно быть, ей просто захотелось убедиться, что с тобой все в порядке, — сказала тетушка Вровень, внимательно глядя на Тиффани.
Печальная толстушка появилась на пороге. Свою остроконечную шляпу она крутила в руках.
— Эмм, я просто подумала, что надо бы заскочить посмотреть, как ты, эмм, поживаешь… — глухо пробубнила она, глядя Тиффани прямо в башмаки. — Эмм, знаешь, я думаю, на самом деле никто не хотел тебя, эмм, обидеть…
— Ты глуповатая и толстая, — сказала Тиффани. Ей достаточно было только взглянуть в это круглое розовое лицо, и она уже знала о Петулии все. — Ты до сих пор не рассталась с игрушечным медвежонком помогите и веришь в фей.
Она захлопнула дверь молочни у девочки перед носом и уставилась на бадьи с молоком и сыром так, будто видела их впервые.
Ей хорошо удаются сыры. Это первое, что вспоминают люди, когда видят ее: Тиффани Болен, шатенка, ей еще Хорошо Удаются Сыры. Но теперь молочня выглядела чужой и незнакомой.
Тиффани зло стиснула зубы. Девочка, Которой Хорошо Удаются Сыры. Неужели это все, чего она хочет? Из всех возможных дорог в жизни она выбрала именно эту? Стать человеком, которому можно спокойно доверить возню с кислым молоком? Она что, собирается весь день тут торчать, отскабливать мраморные доски, мыть ведра и… эту штуковину с тонкой проволокой, как ее там…
…доску для резки сыра…
…эту доску для резки сыра? Неужели она правда мечтает всю жизнь заниматься…
Стоп.
— Кто здесь? — окликнула Тиффани. — Кто только что сказал про доску для сыра?
Она пристально оглядела молочню, словно кто-то мог спрятаться за бадьями и пучками сушеных трав. Нет, это точно не Освальд. Он ведь исчез, да и вообще никогда не объяснялся словами.
Тиффани сняла со стола ведро, плюнула на руку и стерла написанное мелом
…Точнее, попыталась стереть. Но ее правая рука вцепилась в край стола и не отпускала, как Тиффани ни старалась. Она махнула левой рукой, опрокинула ведро, молоко залило буквы… и правая рука вмиг разжалась.
Дверь резко распахнулась. На пороге стояла тетушка Вровень в полном составе. Когда она становилась вот так бок о бок с собой, это всегда означало, что она хочет поведать что-то, как ей кажется, важное.
— Должна сказать тебе, Тиффани, я считаю, что…
— …ты очень нехорошо обошлась с Петулией. Она…
— …ушла вся в слезах.
Она присмотрелась к Тиффани и сменила тон:
— С тобой все хорошо, деточка?
Тиффани содрогнулась:
— Э… да. Все нормально. Как-то странно себя чувствую. Слышала голос в голове. Уже прошло.
Тетушка Вровень пристально вгляделась в нее, склонив головы к плечам — одну к правому, другую к левому.
— Ну, смотри, если ты уверена… Я уже переоделась. Скоро выходим. У нас сегодня много работы.
— Много работы, — еле ворочая языком, повторила Тиффани.
— Ну да. Во-первых, повидать Шлепвика с его ногой, а еще заглянуть к Злюкли, у них малыш заболел, и я уже целую неделю не ходила в Бурли-днище, а еще, дай-ка подумать, господин Чибис опять жалуется на Гнус, и надо бы перемолвиться парой слов с госпожой Склонни и приготовить обед старому Заткачику… Пожалуй, я лучше сделаю это дома и сбегаю отнесу ему. Ах да, госпоже Фрамуге скоро рожать, и незамужней Запини тоже — опять. Это будет непростой день. Трудно все успеть, ох как трудно…
Тиффани подумала: «Глупая ты курица, стоишь тут и переживаешь, что не можешь дать всем все, что они хотят! Думаешь, это вообще возможно? Эти жадные, тупые, ленивые мерзавцы вечно чего-то хотят! Малыш Злюкли! У его мамаши одиннадцать детей, станет одним меньше, никто и не заметит!
А старик Заткачик вообще давно мертв! Просто не хочет признавать это. Да они и благодарят-то тебя только затем, чтобы ты пришла снова. Это не благодарность, это страховка!»
Какая-то часть Тиффани ужаснулась этим мыслям, но мысли оказались сильнее, они горели в голове огнем и рвались с языка.
— Надо еще здесь все прибрать, — пробормотала Тиффани.
— Ничего, я займусь этим, пока мы будем ходить по домам, — жизнерадостно заверила ее тетушка. — Ну же, улыбнись! У нас много работы!
«Работы у нас всегда много, — мрачно думала Тиффани, пока они шли к ближайшей деревне: ведьма впереди, ученица за ней. — Целая пропасть работы. И меньше ее не станет, как ни старайся. Потому что люди всегда будут хотеть, чтобы мы для них работали».
Они ходили от одного грязного и вонючего домишки к другому, помогали тем, у кого ума не хватало даже мыть руки с мылом, пили чай из щербатых чашек, болтали со старухами, у которых зубов осталось меньше, чем пальцев. Тиффани тошнило от всего этого.
День был солнечным, но она шагала, погрузившись во мрак. В голове бушевала настоящая буря.
А потом ей стали мерещиться разные вещи. Тиффани с тетушкой накладывали шину какому-то глупому ребенку, который умудрился сломать руку, девочка подняла глаза и увидела свое отражение в оконном стекле.
Она отражалась в нем тигром с огромными клыками.
Тиффани с криком вскочила на ноги.
— Что ж ты делаешь, осторожнее! — воскликнула тетушка Вровень, но тут заметила выражение ее лица. — Что случилось?
— Я… я… меня кто-то укусил, — солгала Тиффани.
