— Мир вообще устроен несправедливо, дитя. Радуйся, что у тебя есть друзья.
Тиффани подняла взгляд на полоску леса вдалеке.
— Да, — сказала госпожа Ветровоск. — Но он не там.
— Я ухожу, — заявила Тиффани. — Я много думала об этом, и я должна уйти.
— Полетишь на метле? — предложила ведьма. — Он движется не слишком быстро.
— Нет! Куда я полечу? Домой? Не хочу притащить его туда! И вообще, я не могу просто порхать где попало, когда он рыщет вокруг. Когда он… когда я встречусь с ним, нельзя, чтобы рядом были люди, разве не понятно? Вы же видели, что я… что он может натворить со злости! Он наполовину убил тетушку Вровень!
— А если он пойдет за тобой?
— Вот и отлично! Я уведу его куда-нибудь подальше… — Тиффани махнула рукой в сторону гор.
— Одна?
— У меня нет выбора, верно?
— Нет, — подтвердила госпожа Ветровоск. — Но и у меня его нет. Поэтому я иду с тобой. И не спорь, девочка. Как ты меня остановишь, а? О, кстати, я кое-что вспомнила… загадочные синяки госпожи Городь происходят от того, что муж ее поколачивает, а отец ребенка этой девицы Шустрити — молодой Фред Торфи. Передашь при случае тетушке Вровень.
Пока она говорила, из ее уха вылетела пчела.
«Приманка, — думала Тиффани несколько часов спустя, когда, покинув домик тетушки Вровень, они стали подниматься в гору по вересковой пустоши. — Что, если я всего лишь приманка? Так в старые времена охотники привязывали ягненка или козленка, чтобы волки подошли ближе.
У нее наверняка готов план, как убить роителя. Это уж точно. Она что-то там придумала. Он явится за мной, и тогда она просто взмахнет рукой…
Должно быть, она считает меня дурочкой».
Они поспорили, конечно. Тиффани стояла на своем, но госпожа Ветровоск не побрезговала запрещенным приемом. Тебе всего одиннадцать, заявила она. Вот так просто. Тебе одиннадцать, и что мисс Тик скажет твоим родителям? Простите, мне очень жаль, но Тиффани отправилась одна на бой с бессмертным чудовищем, вот я вам принесла в горшочке то, что от нее осталось?
Тут старуху, чуть не плача, поддержала тетушка Вровень.
Не будь Тиффани ведьмой, она бы и сама расплакалась от того, как нечестно с ней обошлись.
Но на самом деле с ней обошлись очень даже честно. Она это понимала. Ведьмы беспокоились не только о ней, но и о других, и Тиффани была зла на себя — самую малость — за то, что она о других и не подумала. Но как подло было выбрать именно этот момент, чтобы обойтись с ней честно. И вот это — и правда нечестно.
Никто не сказал Тиффани: «Тебе всего лишь девять», когда она отправилась в Волшебную страну, вооружившись сковородкой, и только. Хотя, конечно, никто и не знал, куда она отправилась, кроме Нак-мак-Фиглей, а они были намного меньше ее. Пошла бы она в Волшебную страну, если бы знала, что ее там ждет?
Да, ответила себе Тиффани.
И ты готова сойтись в бою с роителем, хотя понятия не имеешь, как его одолеть?
Да, готова. Часть меня осталась в нем. Может, она сумеет как-то помочь…
Но разве тебя ни капельки не радует то обстоятельство, что госпожа Ветровоск и тетушка Вровень все-таки переспорили тебя и теперь ты отважно идешь навстречу судьбе в сопровождении — так уж вышло, как ты ни возражала, — самой могущественной ведьмы?
Тиффани вздохнула. Трудно жить на свете, когда твои собственные ум да разум против тебя.
Фигли не возражали, чтобы она отправилась на поиски роителя. Они возражали против того, что им не позволили пойти с ней. Тиффани знала, это оскорбило их до глубины души. Но госпожа Ветровоск сказала: это чистейшее карговство, Фиглям тут делать нечего. И была права. Если роитель явится к Тиффани, то в этом, реальном, не в воображаемом мире Фигли ничего не смогут с ним сделать. Роителя не получится ударить головой или пнуть.
Тиффани попыталась торжественно поблагодарить их за помощь, однако Явор Заядло обиженно скрестил руки на груди и отвернулся. Все пошло не так. Но старая ведьма правильно сказала. Они могли пострадать. Беда в том, что чем больше говоришь Фиглям об опасности, тем больше они жаждут участвовать.
Когда Тиффани уходила, они все еще спорили. Спор грозил перерасти в драку.
Но теперь все это осталось позади, и в переносном смысле, и в прямом. Деревья вокруг стали менее развесистыми и более остроконечными — если бы Тиффани знала о деревьях больше, она бы сказала, что дубы сменились елями и другими хвойными породами.
Она чувствовала присутствие роителя. Он преследовал их, держась на почтительном расстоянии.
Госпожа Ветровоск была совсем не похожа на старшую, самую главную ведьму, какой ее обычно представляют. Вот Летиция Увёртка, которая скользит по полу, словно на колесиках, и носит платья черные, как темнота в глубоком погребе, та куда больше похожа. А госпожа Ветровоск — просто старая женщина с морщинистым лицом и огрубевшими руками, и платье ее черно как ночь, а ночь никогда не бывает такой непроглядно черной, как думают люди. И подол у него обтрепался и запылился.
«С другой стороны, — подумала Тиффани Задним Умом, — когда-то ты подарила матушке Болен фарфоровую пастушку, помнишь? Такую всю из себя прекрасную, белую с голубым?»
Я тогда была совсем малышкой, возразил на это ее обычный ум, он же Здравый Смысл.
А Задний Ум ответил ему: «Да, но кто из них на самом деле был настоящей пастушкой? Сверкающая дамочка в миленьком чистеньком платьице и башмачках с пряжками или старуха, которая бродила под снегом в башмаках, набитых соломой, набросив на плечи старый холщовый мешок?»
Госпожа Ветровоск споткнулась. Но сразу же восстановила равновесие.
— Тут повсюду опасные шаткие камни, — буркнула она. — Смотри под ноги.
Тиффани посмотрела. Камней было не так уж и много, и они не выглядели особенно опасными или шаткими.
Сколько же лет госпоже Ветровоск? Еще один вопрос, задавать который Тиффани совсем не хотелось. Старая ведьма была худая и жилистая, совсем как матушка Болен, из тех старух, над которыми, кажется, время уже не властно. Но однажды вечером матушка Болен отправилась спать и больше не проснулась…
Солнце садилось. Тиффани чувствовала, где находится роитель, примерно так же, как чувствовала чужой пристальный взгляд. Роитель все еще был в лесу, который лежал на плечах горы, словно теплый шарф.
Они вышли на естественную площадку, где скалы вздымались вверх, словно колонны. Там госпожа Ветровоск наконец остановилась и опустилась на землю, прислонившись спиной к большому утесу.
— Достаточно, — сказала она. — Скоро стемнеет, не хватало еще, чтобы ты подвернула ногу на этих шатких камнях.
Вокруг возвышались огромные, с дом, валуны — в незапамятные времена они скатились с горы и остались здесь. Чуть дальше начинался крутой каменистый склон, и Тиффани казалось, что скальная стена нависает над ними, будто гребень волны. Вокруг было пусто и безлюдно. Каждый звук отдавался эхом.
