На мгновение она доверчиво прислонилась к нему, и ему захотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.
Наташа задрапировалась в старое сукно, будто в норковую шубу, и засмеялась.
— Хоть сейчас на обложку журнала для мальчиков, правда, дядь Толь?
Стараясь, чтобы она не заметила его смущения, он сделал себе кофе. Находиться рядом с сияющей Наташей было мучительно, но никакая сила не заставила бы его сейчас уйти.
Стоило ему сесть к столу, как кот тут же вспрыгнул на его колени и завозился, устраиваясь поудобнее. Пару раз он выпустил когти, но быстро угнездился и заурчал на всю веранду.
Наташа поставила на стол тарелку с яичницей совершенного вида. Желток располагался строго по центру идеального круга, а гренок имел такой ровный золотистый оттенок, что Анатолию Васильевичу стало жаль есть такую красоту.
— А что там наши дети? Еще спят? — спросил он.
— Без задних ног. И пусть, это же с ума сойти, сколько им приходится работать. Сане, как ни позвонишь, она на дежурстве, а о Петьке я вообще не говорю. Знаете, у меня крыша едет, когда я пытаюсь разобраться с его уроками, особенно с математикой. Мало того, что материал трудный, так его еще и объясняют черт знает как. В учебнике ничего понять нельзя!
Возмущаясь, Наташа сновала по веранде, мыла в тазике морковку, потом очень быстро нарезала ее огромным ножом. Елошевич завороженно смотрел, как нож мелькает возле ее тонких пальцев с коротко стриженными ногтями.
— Тебе помочь?
— Все уже. Я сварила куриный суп с лапшой, как вы любите.
Она положила овощи в булькающую на электрической плитке кастрюлю. Несколько взмахов руками, и на столе, словно по волшебству, воцарился идеальный порядок.
— Ну что, котик-обормотик, пригрелся? — Наташа стала гладить приблудное животное, не опасаясь коснуться рукой колена Анатолия Васильевича. Впрочем, еще вчера он тоже бы об этом не беспокоился…
Внезапно тишину разорвало вступление из Моцарта. Наташа вскочила и поспешно схватила с подоконника телефон. Заметно было, что она ждала звонка, недаром положила мобильный так, чтобы был под рукой. Видя это, Елошевич подумал про Миллера нехорошее.
Но, судя по разочарованному тону Наташи, звонил не жених.
— Здравствуйте, Илья… Конечно, помню… Спасибо. Нет, сегодня не могу. Я за городом.
Анатолий Васильевич замахал руками.
— Простите… Что, дядя Толя?
— Поезжай, если тебе надо. Мы за Петькой приглядим.
Наташа задумалась.
— А куда вы хотели меня пригласить? Да? — Елошевич услышал, как ее голос внезапно поменял окраску: среди тускло-свинцового разочарования прорезались радостные серебристые нотки. — Хорошо, я согласна. Нет, я буду за рулем.
Закончив разговор, она повернулась к Елошевичу.
— Дядя Толя, вы меня осуждаете?
— За что, Наташа? Мы тебе не чужие. А с Петькой я всегда готов возиться, и неизвестно еще, кому из нас это общение нужнее.
— Но я еду на встречу с мужчиной… Хотя у меня есть жених.
— А вот это уже твое личное дело.
— Вам, кажется, Митя не понравился? — не унималась Наташа.
— Не мне с ним жить, — дипломатично ответил Елошевич. — Лучше вот скажи, как мы этого наглого кота назовем. По всему видать, что мне придется забрать его с собой.
— Может быть, Пиратом?.. Я буду собираться, хорошо, дядя Толя? Мне ведь еще нужно домой заехать переодеться.
Глава 7
Решение отметить прошедшее Восьмое марта в коллективе созрело спонтанно. Неизвестно, кто явился генератором идеи, но в полчетвертого сотрудники уже дружно сдвигали столы в ординаторской, застилали их скатертями и встречали прибывших с мороза гонцов, в чьих полиэтиленовых пакетах раздавался подозрительный звон.
— Раз пьянку невозможно предотвратить, следует ее возглавить, — сказал Криворучко и стал помогать Тамаре Семеновне нарезать колбасу.
Саня пересчитывала и расставляла приборы.
— Из реанимации будут подходить по одному, дежурные из отделения тоже по очереди, операционные сестры придут все… Стаканов не хватит. — И она звонила в операционную, чтобы приходили со своей посудой.
— А дискотека будет? — интересовались молоденькие сестры, без всякого страха поглядывая на заслуженного профессора Криворучко.
— Будет, цыплята, только тихо. — Профессор косился на подоконник, где стояла замаскированная магнитола.
Наконец столы были сервированы, и медработники расселись, гомоня и фальшиво сокрушаясь о том, что нет с ними сейчас Дмитрия Дмитриевича, которого злая судьба не отпускает из операционной. Саня слегка покраснела, ибо совесть ее была не чиста. С утра она успела в очередной раз упрекнуть Миллера в жестокосердии: он отказался держать в клинике никому не нужную бабку сверх положенного срока. Миллер обиделся и демонстративно не позвал Саню на экстренную операцию, которая ему предстояла, а она не стала навязываться.
«Сходить, что ли, посмотреть, как там дела?» — мучилась теперь Саня.
Праздник между тем набирал обороты.
— Только не о работе! — покрикивал Криворучко, когда до него, сидящего во главе стола, долетали обрывки фраз со специальными терминами.
Вскоре кто-то включил музыку, и Валериан Павлович открыл вечер танцев, пройдясь с Тамарой Семеновной в некотором подобии вальса. Молодежь оживилась, погасили верхний свет, настольные лампы временно переставили на подоконники, столы отодвинули к стене. Саня, которую никто не приглашал танцевать, сидела на подоконнике и курила, думая о том, что, как порядочный человек, она должна немедленно пойти и заменить несчастного анестезиолога, работающего с Миллером.
Но пока она набиралась решимости, Миллер сам возник на пороге ординаторской. Тут же зажегся верхний свет.
Танцы продолжались. Присутствующие решили, что сейчас профессор оценит обстановку, восстановит статус-кво и присоединится к остальным.
Но Миллер продолжал стоять в дверях, держа руку на выключателе, и под его ледяным взглядом теплая атмосфера быстро рассеивалась.
— Что здесь происходит? — спросил он, когда музыка смолкла.
— Митюша, проходи. — Было непонятно, приглашает Криворучко коллегу или, наоборот, советует пройти мимо.
— Чем вы занимаетесь? Вы забыли, что здесь лежат больные люди? А у вас музыка, дым клубами валит. Развлекаться нужно в клубе!
— Митя, перестань! Все в порядке, и я тому гарант! Музыку мы потише сделаем. А вот ты позволяешь себе делать людям замечания через голову своего начальника.
— Извините.
— Хорошо-хорошо. Ты уже закончил операцию? Тогда присоединяйся.
Пожав плечами, Миллер с недовольным лицом сел за стол. Саня поднялась с подоконника, чтобы подать ему закуску, а по пути снова выключила верхний свет. Но вечеринка была испорчена. Никто больше не танцевал, а вокруг Миллера образовалось мертвое пространство.
