Он поджал губы и отвернулся. Чтобы скрыть неловкость, Саня стала разбирать покупки, надеясь, что Наташа сейчас уйдет. Но та стояла посреди комнаты, ухмыляясь и постукивая по полу острым носком туфли. Саня поняла, что нервное напряжение, которое ее подруга столько времени стремилась подавить внутри себя, достигло критической массы и справиться с ним Наташа уже не может. Ну что ж, будет скандал, обреченно подумала Саня, прикидывая, как эвакуировать из эпицентра событий ни в чем не повинных Колдунова и Веронику. Но как назло никаких благовидных предлогов в ее голову не приходило.
— Я задала тебе вопрос. — Наташа сделала шаг в сторону Миллера.
— Наташа, не устраивай сцен.
— А ты не уклоняйся от ответа!
— Господи, да я всего лишь спросил, как ты здесь оказалась! Мы с тобой все выяснили, и, прошу тебя, не надо выносить сор из избы. Это никому не интересно.
— Никому не интересно? А вот мне интересно: как ты объяснил всем, почему наша свадьба не состоится? Неужели сказал правду?
— Пожалуйста, успокойтесь. — Пригибаясь, как солдат под обстрелом, Колдунов подошел к Наташе и взял ее за руку. — Что бы ни послужило причиной вашего разрыва, никто из нас ни в чем вас не обвиняет. Давайте спокойно сядем, выпьем… Может, вы еще и помиритесь.
При этих словах Наташа вырвала руку и вполголоса послала Колдунова по известному адресу. Он хмыкнул, пожал плечами, взял со стола бутылку коньяку и, вернувшись на исходную позицию, стал ее откупоривать.
— Я не понимаю: что здесь происходит? — внезапно заявила Смысловская. — Может быть, мне кто-нибудь объяснит?
— Охотно! — Наташа повернулась к ней. — Мы с этим господином собирались пожениться, а накануне свадьбы он меня бросил. И знаете за что?
— Знаем, — негромко сказала Саня. — Наташа, прошу тебя, перестань.
— Но мне бы тоже хотелось узнать, в чем дело, — настойчиво повторила Вероника. — Видите ли, — улыбнулась она Наташе, — я знаю Дмитрия Дмитриевича гораздо лучше, чем вы думаете. Так что расскажите мне…
— Все, я разливаю, — громко объявил Колдунов. — И закуска стынет, блины Санины фирменные… Хватит уже вам отношения выяснять.
Не обращая ни малейшего внимания на эти мирные инициативы, Наташа подошла к Смысловской и села рядом с ней.
— Неужели мы подруги по несчастью? — неприятно улыбаясь, спросила она. — Надо же, какая встреча! Будем на ты?
— Вот, блин, накрылись мои сарафаны, кажется, — шепотом выругался Колдунов, прежде чем выпить.
— Так чем же вы ему не подошли? — спросила Вероника, оценивающе оглядывая Наташу.
— Я снималась в рекламе нижнего белья, и Митенька не смог мне этого простить. Не жениться же ему на бляди в самом деле!
— Правда? — весело спросила Вероника и посмотрела на Миллера.
Тот молча сидел с рюмкой в руке и смотрел в стол.
— Надо же какой разборчивый! — сказала Смысловская и внезапно громко расхохоталась.
— Саня, срочно дай ей выпить, — скомандовал Колдунов.
— Вы думаете, у меня истерика? — Смысловская повернулась к нему. — Нет, мне просто очень весело. Я и вас сейчас рассмешу!..
— Девки, вы уже задолбали! — гаркнул Колдунов. — Ну-ка всем выпить немедленно!
Но Вероника его слов будто и не слышала.
— Наверняка всем известны сплетни о моем молодом любовнике, которого я купила за деньги, не правда ли?
— Вероника, нас совершенно не волнует, с кем вы трахаетесь!
Но и эта грубость Колдунова не остановила ее.
— …Так разрешите вам его представить! Правда, сейчас Дмитрий Дмитриевич Миллер уже не так молод, но все еще хорош собой. А тогда был вообще загляденье. Вот я и загляделась. А Дмитрий Дмитриевич охотно воспользовался моим влиянием, чтобы получить место в аспирантуре и устроить на лечение своих родственников. Да, верно говорят, что самая ужасная ханжа — это бывшая проститутка.
Миллер, бледный как смерть, не говоря ни слова, застегивал куртку. Замок молнии его не слушался.
Наташа сконфуженно повела плечами и встала с дивана, как бы отрицая свою общность с Вероникой. Она подошла к Миллеру и взяла его за руку, истерически дергавшую замок молнии.
— Прости, Митя, что я не поняла этого в тебе раньше. Я пойду. Саня, где флажки?
Саня молча подала пакет, и Наташа ушла.
Колдунов, стараясь не встречаться взглядом со все еще стоявшим у двери Миллером, подошел к нему с полной рюмкой коньяку.
— Сядь. Выпей. И наплюй на баб.
Он выпил. Смысловская усмехнулась.
— Чему вы радуетесь? — спросил ее Колдунов. — Тому, что унизили человека? Мало ли что у кого в жизни было!
— Он сам себя унизил. Я ничего бы не сказала, если бы не эта его история со свадьбой!..
Что-то странное послышалось Сане в этих словах, вернее, в тоне, которым они были сказаны. Она взглянула на Смысловскую… Яркий румянец на холеных щеках Вероники подтвердил прежние Санины догадки. Тогда, застав ее с Миллером в кабинете Криворучко, она заподозрила между ними бурный роман в прошлом. Но теперь Саня готова была держать пари, что московская дамочка до сих пор питает к Миллеру некие чувства.
«Наверное, историю с сарафанами она затеяла только для того, чтобы побыть с ним, пусть и в присутствии других людей… И вполне возможно, причиной ее вспышки была ревность при виде Наташи. Да, Миллер и Наташа расстались, но он же собирался жениться на ней, а значит, любил. Может быть, до сих пор любит, несмотря на всю эту историю с рекламой белья. Наташа моложе Смысловской и красивее ее… Скорее всего именно это вывело Веронику из себя».
— Саня, я поеду домой. — Колдунов поднялся из-за стола. — Я чувствую, что собравшимся не до моих сарафанов.
— Тогда возьми материал. Может, найдешь кого-нибудь еще, кто сошьет…
— Спасибо.
Вслед за ним поднялась и Смысловская.
Стоя на пороге комнаты уже в пальто, она неожиданно повернулась к Миллеру и сказала:
— Дима, извини, что так получилось. Я сама не знаю, что на меня нашло. В общем, извини…
— Тебе не за что извиняться, — спокойно ответил Миллер, закуривая очередную сигарету. — Ты абсолютно права.
Вероника опустила глаза и некоторое время стояла молча — Саня уже собралась уйти из комнаты, чтобы дать этой странной парочке выяснить свои явно не простые отношения, — но тут Вероника открыла дверь и вышла в коридор. Саня поспешила за ней, чтобы выпустить гостью из квартиры.
Вернувшись в комнату, она села напротив Миллера. Она думала, что и он сейчас уйдет, но он сидел, курил и молча наблюдал, как она сворачивает несостоявшееся застолье.
— Можно, я картошку доем? — вдруг спросил он.
— Конечно… Хотите, подогрею?
