– Но… – Купер оборвал себя на полуслове.
Ему была известна правда, которой не знали эти люди. И в то же время его собеседники принадлежали к наиболее влиятельным персонам планеты. Если Эпштейн решил не посвящать их в свою тайну, значит у него были на то основания.
«Когда ты в последний раз встречался с Эпштейном, ты обещал ему убить Джона Смита. А на самом деле пощадил его. Неужели ты хочешь во второй раз подвести самого богатого человека на земле?»
– Понятно.
– А пока, – сказал Лиги так, словно его и не прерывали, – мы направляем усилия на решение сложившейся ситуации. Мы надеемся, что завтра нам удастся начать раздачу еды и предметов первой необходимости.
– Завтра? – нахмурился президент. – Супермаркеты уже два дня как стоят пустые. Почему такая задержка?
– На самом деле мы считаем это победой, сэр, – сказала Киверс. – У Национальной гвардии нет продуктовых запасов. В Талсе и Фресно мы ведем переговоры с дистрибьюторами продуктов, но крупнейший склад в районе Кливленда был уничтожен. Нам приходится координировать свои действия с другими в северо-восточном Огайо.
– А что насчет FEMA?
[19]
– FEMA не может действовать, пока губернатор Тиммонс не объявит чрезвычайного положения и формально не запросит помощи.
– Почему же он этого не сделал?
– Он член демократической партии, – ответила Киверс. – Если он обратится за помощью к президенту-республиканцу, то на выборах станет слабой фигурой.
– Решите с ним эту проблему. Люди голодают.
– Да, сэр. – Марла Киверс сделала заметку на память в своем планшетнике. – А пока Национальная гвардия пытается открыть пункты раздачи еды, но у них возникают трудности. В большинстве магазинов имели место эксцессы. Разбитые стекла, драки, мародерство. Национальная гвардия изо всех сил поддерживает спокойную обстановку, но, пока солдаты контролируют толпы народа и охраняют магазины, у них не остается сил на создание пунктов помощи. А чем дольше задерживаются поставки продуктов, тем больше людей выходит на улицы.
Президент Клэй повернулся к ним спиной, подошел к окну и уставился на Розовый сад. Лучи утреннего солнца аккуратно рассекали фигуру президента пополам.
– Жертвы есть? – спросил он.
– Пока нет. Несколько человек госпитализированы.
– Нам необходимо, чтобы все успокоились, – сказал Клэй. – Паника хуже самой проблемы.
– Да, сэр, – согласилась Киверс. – Мы думаем, что вы должны выступить с обращением к народу.
– Сегодня днем?
– Вечером аудитория будет больше, – уточнил пресс-секретарь Арчер.
– Короткое заявление, – сказала Киверс. – Заготовленные замечания. Вы лично взяли под контроль все попытки…
– Усилия, – перебил ее Арчер, – не попытки. Лично взяли под контроль все усилия по восстановлению ситуации в это трудное время.
– Время бедствий, когда американцы должны объединиться…
– …чтобы продемонстрировать дух решимости, присущий национальному характеру. И в таком духе, – махнул рукой Арчер.
– Вы целиком доверяете Национальной гвардии, а также жителям Кливленда, Талсы и Фресно.
– А тем временем следствие использует все возможные средства, чтобы как можно скорее найти тех, кто совершил это злодеяние против народа Америки.
– Прошу прощения, – сказал Купер.
Атмосфера в кабинете изменилась, все посмотрели на него так, словно и забыли о его присутствии.
– Вы сказали «заявление», – учтиво улыбнулся он. – А разве президент не должен ответить на вопросы?
– Нет, – одновременно ответили Киверс и Лиги.
– Ни в коем случае, – дополнил Арчер.
– Три города погружены в хаос, – не унимался Купер. – Имеет место нехватка продуктов, мародерство, и, возможно, возникнут беспорядки. Почему президент не должен отвечать на вопросы?
На лице Киверс застыло строгое выражение.
– Мистер Купер, я не думаю… – начала она, но ее прервал президент.
– В словах Ника есть резон, – сказал он. – Почему бы мне не ответить на вопросы?
Остальные трое переглянулись.
– Потому что, сэр, – секунду спустя сказал Арчер, – вас будут спрашивать, кто такие «Дети Дарвина», где они, чего хотят, насколько мы близки к тому, чтобы приостановить их деятельность.
– Почему же не дать сильный ответ? – спросил Клэй. – Можно сказать, что мы контролируем ситуацию, что «ДД» вскоре будут нейтрализованы нашими действиями, которые осуществляются скрытно, быстро и эффективно.
– Этого нельзя сделать, потому что, по сведениям разведки, возможны новые нападения, – возразил министр обороны. – Если вы скажете, что мы все контролируем, а через час что-то взорвется, это будет так, будто мы проявляем недопустимую халатность.
– Тогда скажите правду, – предложил Купер. – Скажите народу, что у вас еще нет ответов. Скажите, что задействованы все силы американского правительства, что к террористам не будет снисхождения и «Дети Дарвина» будут пойманы или уничтожены. А пока вы призываете граждан надеть штанишки взрослых мальчиков и успокоиться.
Наступила тишина. В ней были смысл и содержание. Эта тишина говорила о многом. И в этой тишине по меньшей мере три человека спрашивали себя, какова же степень глупости Купера.
Вот вам и «истина сделает вас свободными»
[20]
.
– Хорошо, – сказал президент после затянувшейся паузы. – Вопросов не будет.
Купер откинулся на спинку стула, подавив желание пожать плечами.
– Но Ник затронул важную тему, – продолжил Клэй. – Важно сохранить в людях веру в то, что слово президента весомо. И если я сделаю заявление, но не стану отвечать на вопросы, это будет воспринято так, будто мы что-то скрываем. А вот Холден может отвечать уклончиво и уходить от ответа. Он устроит брифинг.
– Да, сэр.
– И, Оуэн, мне нужны ответы о «Детях Дарвина». Не на следующей неделе, не завтра, а сейчас.
– Да, сэр.
– Хорошо.
Лайонел Клэй сел за свой стол, надел очки для чтения и начал просматривать папку с файлами. Что-то тут же привлекло его внимание. Побочный эффект дара, которым был наделен Купер, состоял в том, что он систематизировал людей как оттенки различных цветов. Вспыльчивых он воспринимал как красных, интроверты у него были окрашены в оттенки серого. Лайонел Клэй имел цвет золотых обоев в кафе, обоев, закопченных дымом сигарет, цвет утешительный и искушенный.
