– Генетический анализ подтверждает, что перед нами действительно Тюн Газим, – взглянув на Блума, сообщил врач.
– Это мне и без тебя известно, – резко ответил Блум. – Что с ним?
– Он мертв, – с невозмутимой полуулыбкой на губах ответил врач. – Использование средств реанимации признано нецелесообразным, поскольку возраст больного значительно превышает среднестатистический срок жизни жителя Города.
Блум с ужасом посмотрел на тело Газима. Он впервые воочию видел перед собой мертвого человека. К тому же, он разговаривал с ним всего лишь несколько минут назад…
– И его уже нельзя спасти? – не глядя на экран, негромко спросил Блум.
– Теоретически – можно, – ответил врач. И уверенно встретив мотнувшийся в его сторону гневный взгляд Блума, добавил: – Но, как я уже сказал, использование средств реанимации в данном случае признано нецелесообразным. За последние четыре года этот человек ни разу не проходил обязательное для всех жителей Города медицинское обследование. Судя по результатам сегодняшних исследований, мозг его претерпел необратимые изменения ещё до того, как он умер.
Не сводя взгляда с мертвого тела, Блум медленно попятился к двери. Два шага, – и он уже видел только затылок, покрытый редкими седыми волосками и пигментными пятнами.
– Быть может, вам тоже требуется моя помощь? – с экрана обратился к Блуму врач. – Простите, но я затрудняюсь идентифицировать вашу личность. – Я не вхожу в число ваших пациентов, – деревянным голосом произнес Блум.
– И все же…
– Что будет с ним теперь? – Блум взглядом указал на кресло, в котором полулежал мертвый человек.
– Ничего, – безразлично пожал плечами врач. – Он мертв…
– Я знаю… Но тело?..
– Тело будет утилизировано, – спокойно ответил врач. – Этим займутся чистильщики.
Теперь Блум понял, почему не доверял роботам-чистильщикам уборку своей квартиры.
Развернувшись, он кинулся через прихожую к выходу. Подобно наркотическому кошмару, перед которым бессильны потуги разума, пытающегося вернуться в реальность, стояло у него перед глазами видение двери, запертой на замок.
Блум с разбега навалился грудью на дверь и до предела вдавил большой палец в кнопку замка. Отшатнувшись назад, он дернул дверную ручку. Дверь распахнулась, и Блум рванулся вон из квартиры. Носок левой ноги зацепился за порожек, и Блум во весь рост растянулся на холодном каменном полу. Согнув колени, он одним сильным толчком поднял себя на ноги и послал свое тело вперед, по направлению к лестнице. Руки сами ухватились за перила, спасая Блума от падения.
Скатившись вниз по лестнице, Блум замер.
Быстрый, ставший уже привычным, настороженный взгляд по сторонам. Колени чуть подсогнуты. Спина напряжена. Руки слегка разведены в стороны. Поза дикого зверя, готового, в зависимости от обстоятельств, спасаться бегством или драться насмерть. Инстинкт диких предков или вновь приобретенный навык?
Все спокойно.
Блум выпрямился, расслабился и быстро провел ладонью по лицу. Он уже находился в поле зрения робота-привратника, и нужно было сделать вид, что ничего не произошло. Все как всегда… Обычный денек…
– Все в порядке? – спросил робот.
– Да, – едва заметно дрогнувшим голосом ответил Блум, наклоняясь, чтобы поднять с пола брошенный в спешке рюкзак.
– А как господин Газим?
– С ним тоже все хорошо, – Блум покосился на дверь, которую, вопреки установленным правилам, робот-привратник не торопился открывать.
– Почему он не вернулся в свои апартаменты?
– Ну… – Блум неопределенно взмахнул в воздухе кистью руки. – Ему ещё нужно проконсультироваться с инфором по поводу проблем со здоровьм… Ты откроешь мне дверь?
– Конечно, – рука робота согнулась в суставе, открывая дверь. – Я подумал, что вы намерены задержаться.
– Нет, я ухожу, – Блум шагнул к порогу, но вдруг остановился, придерживая рукой открытую дверь. – Кстати, как давно Тюн Газим живет в этом доме.
– Четыре года и сто сорок два дня, – ответил робот.
– Он часто выходит на улицу?
– Почти весь день просиживает у подъезда.
– А где он жил прежде?
– Девяносто вторая улица, дом сорок пять, апартаменты номер тридцать четыре.
– Тебе случайно не известно, почему он вдруг решил сменить место жительства?
– Нет, господин.
– А что ты можешь сообщить мне по поводу продолжительности жизни жителей Города?
– Вас интересует среднестатистическая или максимальная продолжительность жизни?
– Максимальная.
– Девяносто два года.
Снова это загадочное число – 92…
– А каков возраст Газима? Пауза длилась секунд пять.
– Только что мне стало известно, что Тюн Газим умер, – сообщил робот.
– Не отвлекайся, – одернул его Блум. – Сколько лет было Газиму?
– Девяносто шесть лет, – робот как будто и сам удивился сему факту, не укладывающемуся в рамки городской статистики. – По-видимому, это какая-то ошибка, – быстро нашел он выход из затруднительного положения. – Я пошлю дополнительный запрос в информационный центр…
– Не стоит, – махнул рукой Блум. – Не знаю, что ответит тебе центр, но Газиму, действительно, было девяносто шесть лет.
– Я думаю, господин, что после уточнения и сопоставления фактов…
– Меня совершенно не интересует, что ты там думаешь, – не дал договорить роботу Блум. – Скажи мне лучше, имеется ли в сети инфора какая-либо информация, касающаяся явления, именуемого «Разлом»?
– Нет, господин, – ответил после непродолжительной паузы робот. – Есть только языковое понятие «разлом», характеризующее место, где предмет был разломлен. Еще имеется ссылка на роман с таким же названием.
– Романы сочинять я и сам умею, – махнул рукой Блум. Подумав секунду, Блум показал роботу язык и вышел на улицу.
Стили Блум
«Что должен чувствовать человек, проживший девяносто шесть лет?… Бог ты мой! На моих руках умер самый старый человек в Городе! О чем он думал перед смертью?.. Вспоминал свою жизнь?.. Друзей, которых уже нет рядом?.. Рядом.. Рядом со мной тоже никого нет… Странные люди… Выживший из ума старик… О чем он пытался рассказать мне перед смертью? Что имел в виду, когда говорил о Разломе, якобы поглотившем Девяносто вторую улицу четыре года назад?.. Косвенным свидетельством того, что нечто странное в Городе все же происходит, является план улицы, который он мне вручил… Хотя, с другой стороны, нет никаких доказательств того, что он'является подлинным. Быть может, старик сам его начертил?.. Но зачем ему это было нужно?.. Только для того, чтобы придать видимость достоверности своим старческим бредням?.. Что за процессы происходят в мозгу человека, когда он начинает угасать? Понимает ли сам человек, что уже не способен адекватно воспринимать окружающий мир?.. А что, если и инфор подвержен точно таким же возрастным изменениям? Износ отдельных деталей, перегрев контактов, случайные повреждения… И в результате мы имеем гигантский склеротирующий мозг, продуцирующий маразматическое сознание… А миллионы людей даже и не подозревают о том, что их жизни находятся в полной зависимости от действий автоматов, направляемых разумом, который не способен отвечать за последствия своих решений…
