– Мне нужна не такая помощь! – резко оборвал её Блум.
– Чего же ты хочешь? – спокойно, не обращая внимание на вызов, с которым бросил свою реплику Блум, спросила Лиза.
– Я хочу, чтобы вы просто выслушали меня, – отведя взгляд в сторону, сказал Блум.
– Вчера ты уже все рассказал.
– И вы не поверили ни единому моему слову.
– Ну, я бы не стал утверждать столь однозначно, – с задумчивым видом врача, пока ещё не готового поставить окончательный диагноз, произнес Шейлис. – Поразмыслив над твоими словами, я пришел к выводу, что в них, несомненно, кроется некое рациональное зерно. Вот только отыскать его под напластованиями фантазий и образов, созданных твоим воображением, не так-то просто.
– И что же привело тебя к такому выводу? – с почти искренним интересом спросил Блум.
– Ну, например то, что в твоих фантазиях присутствуют и реальные детали, – ответил Шейлис.
– Ты имеешь в виду тот факт, что я умер? – с невинным видом поинтересовался Блум.
– Прекрати, Ста, – недовольно поморщился Шейлис. – Ты зацепился за единственную ошибку инфора…
– Ничего себе ошибочка! – вокликнул, перебив его Блум. – Интересно, как бы ты сам отреагировал на сообщение о собственной смерти?
– Сам по себе факт, конечно же, неприятный…
– Неприятный?.. И только-то?
– Ты, естественно, считаешь, что за всем этим кроются некие злобные козни, – кисло улыбнулся Шейлис.
– Считаю, – подавшись вперед, негромко произнес Блум. – И не без оснований.
– И какие же ты можешь привести доказательства?
– Почему в моей квартире до сих пор работает автоответчик?
– Почему? – Шейлис попросту вернул Блуму его вопрос.
– Потому что инфор знает, что я жив и пытается отыскать меня! – взмахнул над столом рукой Блум.
– А откуда тогда взялось сообщение о смерти?
– Это тоже ловушка. Ведь для того, чтобы восстановить себя в правах живого человека, мне, как ни крути, придется обратиться к инфору.
– А давай сделаем это прямо сейчас, – предложил неожиданно Шейлис. – Мы с Лизой будем контролировать ситуацию, и, если произойдет что-нибудь необычное…
– Если что-нибудь произойдет, вы уже ничем не сможете помочь не только мне, но даже и себе, – возразил Блум. – Я не настолько глуп, чтобы самому сунуть голову в открытую пасть хищника.
– Знаешь, почему ты не хочешь этого сделать? – спросил после паузы Шейлис.
– Знаю, – искоса глянул на него Блум. – Но хотел бы услышать, что думаешь по этому поводу ты.
– Ты просто боишься расстаться со своими фантазиями, – сказал Шейлис. – Они захватили тебя настолько, что среди них ты чувствуешь гораздо себя спокойнее и уютнее, нежели в реальном мире. Произошло всего лишь какое-то глупое недоразумение, а ты на его основе уже успел создать целую теорию о неком заговоре против человечества.
– Люц, – с ледяным спокойствием начал Блум. – Твое представление о мире сводится к тому кусочку улицы, которую ты увидел, выглянув однажды за порог своего дома. Ты ведь даже не помнишь, как мы с тобой побывали на другом уровне Города!.. Я знаю о Городе в тысячу раз больше тебя! А ты не хочешь меня слушать, потому что боишься узнать правду! И это не я, а ты прячешься от собственных страхов в раковину показного здравомыслия!.. – звучавший с каждой фразой все громче и весомее голос Блума внезапно словно сломался. – А, собственно, какой в этом смысл? – устало закончил он.
Шейлис подтянул к щеке угол рта, пытаясь изобразить ироническую усмешку, но получилось у него это очень уж неестественно. Блум, сам того не подозревая, случайно зацепил в душе Шейлиса струну, которая отозвалась весьма болезненной вибрацией.
– Действительно, какая разница, кто от чего прячется? – чуть севшим, по причине тщательно скрываемого напряжения голосом произнес Шейлис. – Свобода человека заключается, в первую очередь, в праве сделать свой выбор. И, если ты, Блум, сознательно решил уйти в безумие…
– Люц! – строго глянула на мужа Лиза.
– Не волнуйся, Лиза, – успокоил её Блум. – С некоторых пор я стал иначе относиться к понятию безумия. Безумец, – это тот, кто одним только своим существованием мешает людям жить той тихой, спокойной и неинтересной жизнью, к которой они привыкли.
– Какое самомнение! – пафосно всплеснул руками Шейлис.
– У тебя в жизни было много радостей? – посмотрев на мужа долгим и невыразимо печальным взглядом, спросила Лиза.
– Радость ты моя! – улыбнулся ей в ответ Шейлис.
– Я серьезно, Люц…
– У тебя есть какие-то проблемы, Лиза? – в тон ей задал встречный вопрос Шейлис.
– Счастье это не отсутствие проблем, – покачала головой Лиза.
– Ага! – запрокинув голову далеко назад, Шейлис медленно и картинно кивнул. – Теперь мы уже о счастье заговорили. Пройдет ещё немного времени, и мы втроем, посовещавшись, решим, как осчастливить все человечество.
– Речь пока что идет не обо всем человечестве, а всего лишь о жителях Города, – не принимая насмешливого тона, сказал Блум.
– Всего-то, – с показным разочарованием Шейлис скривил губы. – Будем спасать их от инфора?
– Нет, – едва заметно раздвинув губы в улыбке, Блум покачал головой. – В первую очередь, от самих себя… Ты хочешь быть спасенным, Люц?
– Нет! – не задумываясь, решительно ответил Шейлис.
– Ну, в таком случае, наверное, и говорить не о чем.
– А я хочу! – неожиданно заявили Лиза. – Я серьезно, – добавила она, поймав на себе недоверчивый взгляд Блума. – Мне надоела такая жизнь!
– Лиза!
– Отстань, Люц! Ты сделал свой выбор, так позволь и мне сделать свой!
– Лиза, я тебя просто не понимаю! – безнадежно всплеснул руками Шейлис.
– А ты когда-нибудь пытался меня понять?
– Но не сейчас же!..
– Нет, именно сейчас!
– Простите, друзья, – чуть приподнял левую руку Блум. – Но свои семейные проблемы вы сможете решить и без меня.
Сказав это, Блум сделал движение, собираясь подняться.
– Останься, Блум! – резким, совершенно нехарактерным для неё движением, Лиза выбросила руку с открытой ладонью в сторону гостя. – Я хочу услышать все, что ты собирался нам рассказать.
– Не думаю, что сейчас подходящий для этого момент.
– Давай, Блум, – голосом, полным яда и желчи, подбодрил гостя Шейлис. – Заканчивай то, что начал.
Люциус сидел на стуле, развалившись, продолжая вертеть между пальцами чайную ложечку, всем своим видом априорно отвергая все, что будет сказано Блумом.
То ли сам вид Шейлиса, то ли интонации его голоса, с которыми была произнесена последняя фраза, всколыхнули в душе Блума некую глубинную, инстинктивную злость, о существовании которой он до сих пор даже и не подозревал. Она была направлена не на какого-то конкретного человека, и, уж во всяком случае, не на Шейлиса, к которому Блум мог испытывать только жалость. Объектом природной злости, источник которой совершенно неожиданно открыл в себе Блум, являлся тот мир, который отвергал его, всеми силами пытаясь вытолкнуть из себя, словно инородное тело, случайно проникшее в единый здоровый организм. Вот чего боялся инфор! Вот что пытался выжечь он в душах людей! Его пугала природная агрессивность людей, способная, будучи однажды выпущенной из-под контроля, уничтожить все вокруг, включая и его детище, его гордость, его тело, – его Город!
