Инна свесила ноги и стала есть бутерброд. Настя смотрела на то, как мама ест, и испытывала тщеславие. Это был ее удавшийся проект.
За окном мела пурга, а в номере было тепло и защищенно. И очень вкусно. Их собственный маленький мир.
Кино показывали в основном американское. Боевики. Полное барахло. В советской кинематографии много барахла, но если сравнить наш плохой фильм и американский – сравнение будет в нашу пользу.
Вся компания сидела в кинозале, уставившись в экран. Девочкам кино нравилось. Герой дрался ногами, как руками. Это приводило их в восторг.
Гарик сидел между Машей и Инной. Инна – слева, Маша – справа.
Кино – вполне бессмысленное и предсказуемое. Было очевидно, что главный герой всех победит и освободит любимую женщину.
Гарик накрыл своей ладонью руку Инны. Сделал это как бы между прочим, как бы ничего не происходит. Просто переложил руку со своего колена на колено Инны, где покоилась ее рука. Инна вытащила руку из-под его пальцев. Сделала это тихо, чтобы не привлечь внимания Маши. Не хватало, чтобы Маша заметила.
Гарик посидел какое-то время, глядя на экран, и вернул свою руку в прежнее положение: обнял пальцами ладонь Инны. Инна оставила все как есть. Покорилась. Не драться же с ним.
Так и сидели – рука в руке. Из его ладони струились токи. Инна чувствовала, как в ней все постепенно раскрывается навстречу его мужской силе.
Большинство мужчин, которых Инна встречала на своем пути, были «не по этому делу». Гарик – редкое исключение. Этим объяснялось, что он, будучи голоштанным инженером с лицом осетра, взял в жены красавицу из богатой семьи. А она – повелась. Влюбилась, должно быть. Можно понять.
Кино кончилось. Зажегся свет. Инна подхватила Настю и постаралась поскорее смыться. Ей было неудобно перед Машей. Хотя в чем ее вина? Что она могла сделать? Громко одернуть Гарика и тем самым поставить весь зал в известность, что Гарик – бабник, а Маша – жена бабника?
Инна ушла торопясь. Было похоже, что она сбежала.
Прошло две недели.
Гарик больше не приставал и не лез напролом, был тих и слегка трагичен. Его это украшало.
Инна с Машей подолгу гуляли, привыкали друг к другу. Вели откровенные беседы. Маша поведала о том, что Гарик практически не зарабатывает, его зарплаты хватает только на его карманные расходы. Семью кормит отец Маши, и это недопустимо. Отец Маши презирает Гарика, Маша разрывается между отцом и мужем. Атмосфера унизительная. Гарик не хочет напрягаться, он хочет только играть на гитаре и сочинять свои песни одна хуже другой. Он знает, что голодать семье не дадут, а финансовые оттенки его не волнуют. Устроился сыночком.
– А ты не хочешь его поменять? – спросила Инна.
Маша долго молчала. Потом сказала:
– Мне нравится один человек, но с ним каши не сваришь.
– Женатый? – догадалась Инна.
– Вроде того. Он колеблется, как маятник Фуко.
– Давно?
– Два года.
– Это плохо. Так и будет: перпетуум-мобиле. Вечный двигатель. А потом соскочит.
Инна рассказала свою историю и с удивлением заметила, что ей нетрудно рассказывать. Как будто это чужая история. Боль притупилась. Кожа очистилась.
Поездка пошла на пользу.
Маша умела слушать. Это была светлая, прозрачная, чистая душа, и становилось странно, что даже такие красивые, совершенные люди сталкиваются с грубостью жизни.
Отдых подошел к концу.
Всей компанией вернулись в Москву. Поезд прибыл утром.
В этот же день Гарик подъехал к Инне домой и пригласил ее на базар. Это было очень кстати. Холодильник пуст, а машины у Инны нет. А без машины много ли унесешь?
Отправились на базар. Гарик умел выбирать мясо и овощи. Видимо, эта хозяйственная функция лежала на нем. Инна замечательно запаслась всем, что необходимо. Гарик дернулся заплатить. Инна не позволила. Она не хотела залезать в Машин карман. Еще чего не хватало… Гарик отнес сумки в машину. Можно было возвращаться.
Неожиданно Гарик исчез. «За цветами пошел», – предположила Инна.
Гарик вернулся с букетом астр – желтых и белых, похожих на собачьи морды. Инна любила астры больше, чем розы, потому что они долго стояли. А розы вяли на другой день. К тому же Инна обожала это ромашковое сочетание цветов: желтое с белым. Как Гарик догадался? Никак. Просто почувствовал.
Букет был большой, радостный. Он как будто улыбался, соглашаясь, что человек создан для счастья, Горький был совершенно прав.
В городе Гарик смотрелся лучше, чем на отдыхе, не такой настырный, заботливый, серьезный.
Он вручил цветы Инне. Инна приняла. Не стала отмахиваться. В конце концов, он – мужчина, а она – женщина. Жест уважения, не более того.
Они поехали обратно. Гарик молчал, слегка трагически. Хотелось спросить: что с тобой? Но зачем спрашивать? Инна и так понимала – что с ним. Она ему нравилась, и спрашивать – значит провоцировать, нарываться.
Странно, что Гарик влюбился в нее, менее молодую, менее красивую, чем жена, и вдобавок с разграбленной душой. Что он в ней нашел? Но неисповедимы пути Господни, особенно путь от сердца к сердцу.
А с другой стороны – почему странно? Инна тоже себя не на помойке нашла. Ведущая журналистка большой газеты, золотое перо, есть о чем поговорить – и не только…
Интерес Гарика оказался нужен и не нужен. Инна была ранена и нуждалась в любви, не важно чьей. Какая разница, кто прольет бальзам на раны? Но все-таки разница. Маша стала подругой и была душевно необходима, а играть двойную игру – не в ее натуре. Если бы Инна работала в разведке, как Штирлиц, обязательно бы провалилась, и очень скоро.
Отдых кончился. Начались будни, которые Инна любила больше, чем отдых. Она плохо переносила ничегонеделание.
Инна боялась встретить Владика в коридорах редакции. И все же встретила. И ничего. Земля не треснула под ногами, пол не обвалился. Владик приветливо улыбался, будто ничего не случилось. А может, и не случилось. У него. Он был женат, сексуально обеспечен и вполне себе счастлив. Каждый вечер ложился с опытной женщиной, она ему говорила: «Не напрягайся, я все сделаю сама».
Инна приостановилась. Молчала. Ждала, что скажет он. Владик произнес какие-то ничего не значащие слова типа: «Ну как ты поживаешь?»
Инна не поживала. Она зависла между нулем и минусом, кое-как цеплялась за жизнь. Но смешно ждать от него сочувствия.
В конце коридора возникла крупная бабища средних лет. Скорее всего, уборщица.
– Это твоя жена? – спросила Инна.
Владик обернулся.
– Не-ет, – прогудел он.
– Я пойду, пожалуй, – сказала Инна. – А то твоя появится, даст по шее…
