Виктра – интриганка от природы. Но на долю секунды она открылась мне по-настоящему. И теперь… теперь я смотрю на нее другими глазами. Решаю убить сексуальное притяжение лучшим из всех известных мне способов – целую ее в лоб и ласково говорю:
– Доброй ночи, сестра!
– Сестра? Сестра?! – насмешливо повторяет она мне вслед. – Просто ты считаешь меня плохой, да? – вдруг окликает меня Виктра.
– Плохой? – оборачиваюсь я.
– Поэтому ты меня не хочешь? Из-за того, что считаешь… – она запинается, пытаясь подобрать нужное слово, – считаешь меня недостойной?
– С чего ты взяла? – ласково спрашиваю я.
Виктра пожимает плечами, озираясь по сторонам, и на удивление не торопится с ответом.
– Я не… – Она качает головой, потом показывает на себя. – Так я научилась выживать, понимаешь? Этому меня учила мать. Таким способом я получаю то, что хочу.
– Слушай, а давай попробуем по-другому? – предлагаю я, снова подходя к ней. – Дэрроу, очень приятно. Вопреки расхожим слухам, я не ем стекло. Люблю музыку и танцы, а еще обожаю фрукты, особенно клубнику.
– Это глупо, – фыркает она. – Мы что, заново знакомимся?
– Да. Но уже без нашей брони. А как два обычных человека, – игриво говорю я. – Ну же, я жду!
Она комично закатывает глаза, делает шаг вперед, озираясь по сторонам. Поднимает руку, изо всех сил сдерживая детскую улыбку.
– Меня зовут Виктра. Мне нравится запах камней перед дождем, – краснея, произносит она. – И еще… только не смейся! Ненавижу золотой цвет. Зеленый идет мне куда больше!
* * *
Ночью мне никак не уснуть. Перед глазами – тела тех, кого я отправил в ледяную тьму. Просыпаюсь с десяток раз, вижу кошмары, в которых падают бомбы и сверкают мечи. Бессонные ночи – мой удел. Я знаю, что заслужил это, отчего мне еще тяжелее.
Встаю с постели и прохаживаюсь по моим новым покоям. Здесь шесть комнат. Небольшой спортзал, огромная ванная, кабинет. Все это принадлежало человеку, который сжег дотла одну из лун, отцу фурий. Как тут вообще можно уснуть? Достаю из кармана медальон с Пегасом, чуть не забыв, что это бомба из радия.
Брожу по коридорам корабля, словно призрак. Все время оглядываюсь, не идет ли за мной Рагнар. Я отправил его спать, но мы пока еще слишком плохо знакомы, и я не понимаю его настроения, его хода мыслей, не знаю, чем он занимается по ночам. Мне многому предстоит научиться.
Прохожу по тускло освещенным коридорам мимо оранжевых техников и синих операторов системы. Те замолкают и кланяются, завидев меня. В недра корабля золотые обычно не спускаются. Потолки здесь пониже, рассчитаны на алых рабочих и бурых уборщиков. Этот корабль – настоящий город, точнее, остров. Здесь есть представители всех цветов. Вспоминаю реестр персонала: тысячи специальностей, миллионы движущихся живых винтиков одной огромной машины. Разглядываю панель энергообеспечения. А вдруг оранжевые, которые работают здесь, решат перегрузить ее? Что тогда будет? Понятия не имею. Думаю, мало кто из золотых в этом разбирается. Беру себе на заметку.
Иду дальше, голод гонит меня в столовую. Еду легко могли бы доставить прямо в мои покои, но у меня еще нет своих слуг. Да и не люблю я, когда меня обслуживают. В столовой за длинным металлическим столом сидит одинокая фигура. Кому-то тоже не спится, как и мне.
Мустанг!
24
Яичница с беконом
– Не спится? – спрашиваю я, присаживаясь напротив Виргинии.
– Заснешь тут… – Она обхватывает ладонями голову. – Слышишь, какой звон стоит? – спрашивает Мустанг, кивая в сторону кухни, откуда доносится оглушительный звон сковородок. – Повар просто не в себе. Решил, что мне тут нужен пир горой. Я ему сказала, что хочу обычную яичницу с беконом, но он не стал меня слушать. Что-то там бормотал насчет фазана. Судя по акценту, он с Земли, я его вообще с трудом понимаю.
Через пять минут из кухни вылетает бурый повар с подносом, на котором, кроме яичницы с беконом, стоят тарелки с тыквенными вафлями, копченой ветчиной, сырами, фруктами и еще с десяток разных блюд. Фазана, слава богу, нет. Повар видит меня, и глаза у него становятся размером с вафли. Он сбивчиво извиняется непонятно за что, ставит поднос на стол, убегает на кухню и вскоре возвращается с другим подносом, груженным всякими яствами.
– Как ты думаешь, сколько мы способны съесть? – спрашиваю я, но он просто пялится на меня и молчит.
– Спасибо, – благодарит его Мустанг, тот еле слышно что-то бормочет и, беспрестанно кланяясь, пятится обратно на кухню.
– Видимо, у Повелителя Праха были другие аппетиты, – замечаю я, а Мустанг молча подвигает мне тарелку с фруктами. – Ты же вроде не любила бекон?
– На Луне только им и завтракала, – пожимает плечами она, намазывая вафли маслом. – Вспоминала о тебе, – добавляет она, не поднимая на меня глаз. – Почему не спишь?
– Плохо у меня с этим делом.
– У тебя с этим всегда было плохо. Ну, если не считать той поры, когда тебе живот продырявили. Вот тогда ты спал как младенец.
– Погоди, кома не в счет! – смеюсь я.
Мы болтаем обо всем на свете, кроме того, о чем нам действительно стоит поговорить. Ведем себя тихо и невинно, словно мотыльки, кружащиеся вокруг пламени одной свечи.
– Удивительно, какие везде огромные кровати, даже на космическом корабле, – заявляет Мустанг. – У меня просто чудовищная кровать! Зачем их делают такими большими?
– Ну наконец-то! Хоть кто-то меня поддерживает! Да я половину времени вообще на полу сплю!
– Я тоже! А еще иногда слышу какой-то шум и ухожу спать в гардеробную, на случай если кто-то решит напасть на меня во сне.
– Я тоже так делал. Полезная штука, кстати, там обычно не ищут.
– Хотя тут и гардеробная такая, что туда влезет целое семейство черных. Тогда нет смысла. Интересно, – хмурится она, – а черные вообще обнимаются?
– Не-а.
– Ты узнавал?! – поднимает брови она.
Пожимаю плечами, доедая клубнику руками вопреки всем правилам этикета, под неодобрительным взглядом Виргинии.
– Черные считают, что есть три вида прикосновений: весеннее, летнее и зимнее. После Темного восстания, когда они с оружием в руках напали на железных предков, Бюро стандартов обсуждало вопрос полного уничтожения этой расы. Потом дали черным религию, забрали все технологии. Но больше всего на свете наши предки хотели убить в восставших чувство родства, которое тогда было им присуще. Поэтому они проинструктировали главного шамана, подкупили всех старейшин, чтобы те предостерегали людей от прикосновения друг к другу, объясняя это тем, что касание ослабляет боевой дух. И теперь черные дотрагиваются друг до друга только в тех случаях, когда занимаются сексом, пытаются предотвратить смерть или хотят убить. Какие уж тут обнимашки! – заканчиваю свой монолог я, замечая, что Мустанг смотрит на меня с едва заметной улыбкой. – Но ты, конечно, все это и так знала…
