– Я не вру, – спокойно произношу я.
Однажды я не поверил Тактусу и потерял его. Не собираюсь дважды повторять одну ошибку. Я сделаю ему такой же большой шаг навстречу, о котором прошу его самого.
– Я знаю, что в тебе есть хорошее. Я видел твое лицо, когда на церемонии погибли дети. Ты не чудовище, Тактус! Вернись ко мне. Снова станешь одним из моих лейтенантов, я дам тебе легион, когда мы пойдем на Марс! Понесешь один из моих штандартов! Но прошу тебя, никогда больше не надевай эти отвратительные доспехи!
– Тем более они жутко неудобные, – слабо улыбаясь, жалуется он. – А как же Севро, Рок, Виктра…
– Им тоже тебя не хватает, – вру я. – Опусти лезвие и вернись ко мне! Обещаю, ты будешь в безопасности! – заверяю его я. Тактус подчиняется, и мальчик постарше робко улыбается младшим братьям и сестрам, давая им понять, что у них есть надежда. – Просто не трогай детей, и ты будешь прощен!
Я не лгу. Говорю искренне, от всего сердца. От всего сердца.
– Мы все совершаем ошибки, – тихо бормочет Тактус.
– Да, все совершают ошибки! Просто вернись ко мне, я не дам тебя в обиду, – продолжаю убеждать его я, опуская свое лезвие. – Аркос тебя тоже не тронет, – добавляю я и смотрю на Лорна, дожидаясь, пока тот не кивнет своей седой головой.
– Я хочу домой, – тихо шепчет Тактус с болью в голосе, – просто мечтаю вернуться!
– Так возвращайся!
Лезвие Тактуса со звоном падает на пол, он опускается передо мной на одно колено, и я вижу, что его трясет от болевого шока. По комнате проносится вздох облегчения. Дети снова начинают плакать, измученные долгим пребыванием между жизнью и смертью. Няни и мамы обнимают своих чад, по их щекам струятся слезы облегчения. Я подхожу к Тактусу, поднимаю его и предлагаю опереться о мою руку. Он бросается мне на шею, обнимает и начинает рыдать у меня на плече. Его колотит крупная дрожь, лицо оставляет на моих доспехах кровавые следы.
– Прости меня! – повторяет он с добрый десяток раз.
Он горько рыдает, крепко вцепившись в меня обеими руками. Лицо превратилось в сплошное кровавое месиво. Обнимаю его в ответ, и на меня наваливается жуткая усталость. Его печаль настолько тяжела, что я сам готов разреветься. Однако вместе с тем я испытываю восторг оттого, что он здесь и обнимает меня. Унизительно знать, что от тебя отвернулся человек, который был тебе предан, ведь, несмотря на предательство, он всего лишь хотел справедливости. Мы обнимаем друг друга, и я сам едва сдерживаю слезы. Даже жестокосердные люди чувствуют боль. Надеюсь, это изменит его к лучшему. Он способен на многое, очень на многое, если только сможет извлечь урок из своих ошибок.
Во многом он является квинтэссенцией своей расы. Если Тактус сумеет измениться, то смогут и другие золотые. Их необходимо сломать, но дать второй шанс. Думаю, Эо в результате хотела бы именно этого.
Наконец Тактус немного успокаивается, мы отпускаем друг друга, он стоит рядом со мной, словно преданный хозяину щенок, и заглядывает мне в глаза. Руки дрожат от болевого шока, однако он молча смотрит, как мы с Аркосом выводим детей, и высших и низших цветов, из тайного бункера. К нам спускается Крошка и, радостно хихикая, сообщает, что Рок уже заканчивает космический бой, но видит раны Тактуса и смертельно бледнеет. Я прошу ее привести кого-нибудь из желтых.
Вскоре Лорн, Тактус и я остаемся в подвале одни.
– Дети ушли, – спокойно произносит Лорн и смотрит на нас, – теперь придет возмездие.
Его рука взлетает вверх быстрее, чем крылья колибри. В воздухе мелькает ионный кинжал и четыре раза вонзается Тактусу под мышку, в том месте, где доспехи наименее прочны. Бросаюсь к Лорну, чтобы остановить его, но дело уже сделано. Он несколько раз проворачивает лезвие, словно выжимает невидимое полотенце, и перерезает артерию. Израненное лицо Тактуса искажается от боли, и он вздыхает, как будто бы знал, что рано или поздно возмездие настигнет его.
Лорн уходит, а я держу на руках своего умирающего друга и смотрю, как его взгляд затуманивается. Должно быть, он наконец очутился в том месте, где обретет покой, которого ему всегда желал Рок.
30
Тучи сгущаются
– Сколько еще до места? – спрашиваю я у Орион, поднимаясь на командный мостик.
Кроме нас и наших помощников, здесь никого. Мы стоим перед панорамными иллюминаторами «Пакса» и наблюдаем, как мои корабли пересекают космос. Наши новые птенчики, пополнение моей армады, выкрашены в белый цвет. Их украсили разгневанные фиолетовые грифоны – знак дома Лорна. За ними следуют черные, синие и серебристые боевые корабли Келлана Беллона, которые мы захватили в битве над Европой. Оранжевые и алые копошатся на поверхности металлических монстров, латая дыры, оставленные нашими истребителями. Подготовка к походу на Марс в самом разгаре.
– До станции Хильда осталось три дня. Другие корабли попадут туда еще раньше, господин.
Сзади подходят Кавакс и Даксо. Обернувшись, я показываю им на парящие за окном десять кораблей Келлана Беллона.
– Благодарю за прекрасные подарки! – обращаюсь к ним я.
– Твой план – твои трофеи, – заявляет Кавакс.
– Но свой процент мы, разумеется, получим, – как всегда вкрадчиво добавляет Даксо, поглядывая на отца и удивленно приподнимая кустистые золотые брови. – Пятьдесят процентов полагается нашедшему клад, – продолжает он, и я с любопытством слушаю, что он скажет дальше. – Ладно, тридцать процентов, но только потому, что ты так нравился Паксу!
– Десять процентов! – оглушительно ревет Кавакс.
– Ты не умеешь торговаться, претор, – насмешливо отзываюсь я, но великан лишь пожимает плечами и радостно показывает на желейные конфеты, разбросанные на земле. Снимает с плеча Софокла и подталкивает его в сторону лакомства.
– Двадцать! – всплескивает руками Даксо, чья манера жестикулировать больше подошла бы какому-нибудь книжному червю, а не громиле его размеров. – Ведь это справедливо! Наш дом потерял сто шестьдесят серых и тринадцать черных!
– Что ж, тогда поступим по-дружески. Ваша доля составит тридцать процентов! – заканчиваю я этот бессмысленный разговор.
– Три корабля! Вот это куш! – провозглашает Кавакс. – Вот это да! Знатный куш никогда не помешает! – громыхает он, хлопая меня по спине с такой силой, что позвонки хрустят. – Жаль только, что Айю упустили! Вот за какой трофей стоило бы поторговаться!
– Она ушла морем, к сожалению… Я слышал, он отличился, – говорю я, кивая в сторону стоящего на краю мостика Рагнара.
Бледное лицо меченого, украшенное густой бородой, покрыто руническими татуировками. Он не сводит с меня глаз. В отличие от бурно выражающих эмоции Кавакса и Даксо, Рагнар кажется совершенно бесстрастным.
– Командира его группы убили, лейтенантов тоже. Там вообще много народу полегло, наткнулись на каких-то дружков Келлана, – помрачнев, рассказывает Кавакс и одновременно роется в карманах, потому что лис уже нетерпеливо скребет когтями о его ногу, выпрашивая еще конфет. – Маленький принц, у меня больше нет, – обращается к Софоклу Кавакс, с надеждой поглядывая на меня. – А у тебя, случайно, не завалялось в кармане конфет, Дэрроу?
